Из глубины

В одиннадцатом часу тяжелое желтобрюхое солнце перетащило себя через хребет, и тут же просочилось длинными жгучими лучами сквозь прорехи в покрывале виноградных листьев и заплясало по двору ехидными длинноухими зверьками. Утренний туман уполз куда-то в горы, ему на смену, переваливаясь и клубясь нездоровым маревом, потянулась июльская жара. Сразу стало невыносимо душно, захотелось куда-нибудь скрыться, в гроты, в пещеры, туда куда прячется от солнца туман.

Николай отложил толстую монографию в мятом картонном переплете, смахнул бисеринки пота со лба и вдруг понял, что свежая, только что надетая белая итальянская рубашка самым отвратительным образом напиталась потом и прилипла к спине. Это было неприятно. Николай встал с плетеного кресла, с отвращением стянул мокрую рубаху и направился в дом. Проходя мимо летней кухни он на мгновенье задержался. За перегородкой из желтого ребристого пластика гремела посудой Маша.

"Так. Сейчас в душ, потом переодеться, забрать Машку и на море. На море. Там спасение. И хрен с ним, с обедом, с работой, пропади она пропадом".

Но, уже в полусумраке комнаты Николай явственно осознал, что никакого моря до самого вечера не будет. Во-первых, лоботрясы с испытательной станции должны были привезти результаты анализов. Во-вторых, Вера с Игорем ушли с соседскими детьми в Балку, и их возвращения необходимо дождаться обязательно. В-третьих, сегодня должен приехать Максим сотоварищи, близкие родственники и прочая, и этот момент тоже пропустить нельзя никак, ибо встречать старость потом придется в живописных развалинах.

Николай, бурча нехорошие слова в адрес крымской жары, академиков и пенсионного фонда, стянул штаны, потом отыскал полотенце и купальные шлепанцы и направился в душ.

Старательно обходя ярко-желтые пятна разлитого солнца, Николай вышел во двор и услышал, как где-то под горою, там где начинался подъем к его дому натужно взвыл автомобиль.

"Едут, тунеядцы… Сейчас будут доказывать, что они были правы, а дядя Коля, который все свою жизнь просидел голой задницей в холодной воде — нет… Ну я им задам…"

Николай поддернул обширные семейные трусы в веселый сиреневый цветочек и трусцой кинулся к белой будочке летнего душа.

Инспекторский "уазик" недовольно дребезжа подвеской вкарабкался на гору, проехал вдоль узкой коротенькой улочки и замер в тени старого ореха, подняв облако желтой пыли. Игнат Тимофеич выбрался из машины, отряхнул штанины от вездесущей пыли и шагнул в открытую калитку. Навстречу ему вытирая на ходу руки кухонным полотенцем, уже спешила Мария. Инспектор снял форменную фуражку, с которой не расставался даже в самую страшную жару и приветливо улыбнулся хозяйке дома. Мария закинула полотенце за плечо, сложила на груди полные руки и улыбнулась в ответ.

— Привет, Игнат! А я уж думала, что это Колины аспиранты пожаловали. Давай, проходи на веранду, Коля сейчас в душе, я пока тебе морса налью. Холодного нет, свет как вчера вечером отключили, так до сих пор и нет его… Но морс в подвале стоял, прохладный…

Инспектор чмокнул хозяйку в щеку и прошел в глубь двора.

— Тараторка, ох и тараторка… Расскажи лучше, как внуки?

— Ох, Игнат… Растут, растут не по дням, а по часам. — Мария наполнила из трехлитровой банки большую фарфоровую кружку и протянула инспектору. — Как сам-то? Так и бобылем и мучаешься?

Инспектор принял кружку и кивнул в знак благодарности.

— Чего прямо мучаюсь? Хозяйство небогатое, сама знаешь, куры да две козы. А в остальном… Я, как Полину похоронил, на других женщин и смотреть-то боюсь. Да и куда мне, старику. — Тимофеич глотнул из кружки и довольно причмокнул. — Ну, Мария, где внуки? Давай, хвастайся столичными богатырями!

Хозяйка присела напротив, на самый краешек стула и сложила на коленях полные смуглые руки.

— Эх, Игнат… На море они, в балку пошли с Савеловыми пацанами. Все неделю просились…

— В балку, говоришь… — Инспектор слегка нахмурился. — Ну, если с Савеловыми, то ладно. Надеюсь, на глубину не полезут?

— Бог с тобою, Игнат. Уже проинструктировали. А вот и Коля.

В глубине двора показался хозяин дома. Доктор наук подтягивал на ходу трусы и шумно отфыркивался. Заметив инспектора, он остановился, смущенно огляделся и чуть прикрикнул на жену:

— Машка, елки-палки… Предупредить не могла, что ли… Я бы хоть халат нацепил.

Инспектор ухмыльнулся и разгладил усы.

— Ну, что ты, Коль, меня засмущался? Поди ж ты… В такую жару, не то что в трусах, но и совсем голышом бегать нужно. Что, кстати, приезжие академики и делают. На пляже, под горою. И жены ихние тоже. А ты прямо рыбинспектора засмущался…

Николай натянул штаны, задумчиво повертел в руках белую, в голубую полоску рубашку с коротким рукавом, приготовленную заботливой женой, отложил ее в сторону, и натянул цветастую футболку старшего сына. Потом шагнул на веранду. Инспектор поднялся навстречу хозяину и они крепко обнялись, похлопываю друг друга по спине.

— Что-то давненько тебя не видать, Игнат. И на станцию ты не заезжаешь, и в поселке тебя не встретишь. Только и гляжу, как твой джаггернаут за угол заворачивает.