Из глубины глубин

Я больше не могу заснуть, хотя остаток ночи проходит спокойно. К утру я впадаю в дремоту, но каждые несколько минут вздрагиваю и просыпаюсь. Джоки мирно спит. Жуткое напряжение последних суток совсем его обессилило. Часов в восемь утра я бужу его, и мы завтракаем. Завтрак легкий: галеты и вода. К счастью, воды у нас достаточно. Джоки приходит в себя и даже начинает понемногу болтать — возможно, слишком громко. Пока он гадает, чем все это закончится, что-то с громадной силой ударяет в боковую стену. Все вокруг гудит. Джоки испуганно замолкает и больше не пытается заговорить. Мы сидим молча, и я невольно думаю о том, что поделывают сейчас остальные и каково приходится несчастным, оставшимся, как выяснилось ночью, без воды.

Около полудня я слышу гулкий звук выстрела и яростный рев. Затем раздается треск дерева, люди кричат от боли. Я тщетно спрашиваю себя, что случилось. Начинаю соображать. Звук был громче выстрела из ружья или пистолета и, судя по безумному реву Твари, выстрел этот ранил ее. Я продолжаю раздумывать и прихожу к выводу, что люди на носу каким-то образом добрались до нашей маленькой сигнальной пушки. Я понимаю, что некоторые из них были ранены, возможно, даже убиты, и все же при реве Твари меня охватывает ликование. Видимо, существо было тяжело или, не исключено, смертельно ранено. Но через некоторое время рев смолкает и Тварь лишь изредка взрыкивает — скорее от злости, чем от боли.

Корабль накреняется на правый борт. Видимо, существо перебралось туда. Я радуюсь проблеску надежды: быть может, мы ему надоели и оно вот-вот перевалится через борт и нырнет в море. Некоторое время ничего не слышно. Моя надежда крепчает. Я наклоняюсь и толкаю Джоки — он заснул, положив голову на стол. Он резко вздрагивает и громко вскрикивает.

— Тише! — хрипло шепчу я. — Не уверен, но кажется, оно ушло.

Лицо Джоки на глазах светлеет, и он жадно осыпает меня вопросами. Мы ждем еще час или около того. Надежда не оставляет нас, к нам быстро возвращается уверенность в себе. Не слышно ни звука, даже дыхания Зверя. Я достаю галеты, а Джоки, покопавшись в шкафчике — небольшой кусок свинины и бутылку с уксусом. Мы набрасываемся на еду. После долгого воздержания еда опьяняет нас, как вино. Нужно открыть дверь и убедиться, что Тварь исчезла, настаивает Джоки. Я не позволяю ему это сделать и говорю, что будет безопаснее сперва открыть заслонки и поглядеть в иллюминаторы. Джоки начинает спорить. Я непреклонен. Он приходит в возбуждение. Кажется, парень не в себе. Когда я начинаю открывать одну из крышек, он бросается к двери. Пока он возится с засовом, я хватаю его и после короткой борьбы усаживаю на место. Пытаюсь его успокоить, и тут со стороны правой двери — той самой, что Джоки пытался открыть — доносится резкое и громкое сопение и сразу вслед за ним громоподобный хриплый вой. Зловонное дыхание, пахнущее разложением, заполняет кубрик. Я дрожу с головы до ног, машинально опираюсь рукой на ящик с плотницкими инструментами — иначе я бы упал. Джоки бледнеет, как полотно, у него начинается неудержимая рвота, после он разражается горькими рыданиями.

Проходит час за часом. До смерти устав, я ложусь на ящик и пытаюсь заснуть.

Меня будит дикий шум на носу. Кажется, половина второго. Люди кричат, изрыгают проклятия, молятся. Но, несмотря на страх, голоса их звучат слабо, немощно, а посреди всего этого, время от времени прерываясь адским чавканьем, раздается жуткий рев Твари. Воплощенный ужас воцаряется во мне. Я могу лишь упасть на колени и молиться. Я хорошо понимаю, что происходит.

Джоки, хвала небесам, все это время спит.

Под дверью проступает узкая полоска света. Я понимаю, что наступил второй день нашего заточения. Я не бужу Джоки. Пусть мирно спит, пока можно. Проходит час за часом, но я мало что замечаю. Тварь затихла и, видимо, спит. Около полудня я съедаю несколько галет и запиваю их глотком воды. Джоки все еще спит. Лучше так.

Тишину прорезает звук. Корабль чуть покачивается, и я сразу осознаю, что Тварь снова проснулась. Она ползает по палубе, и корабль качается сильнее. Ползет на нос — вероятно, собирается вновь забраться в кубрик. Очевидно, ничего не находит и почти сейчас же возвращается. На минуту останавливается у нашего кубрика, ползет дальше на корму. Сверху, откуда-то с фок-мачты, доносится безумный смех. Он кажется тихим и далеким. Ужасное существо внезапно замирает. Я внимательно прислушиваюсь, но не слышу ничего, кроме резкого потрескивания со стороны заднего торца кубрика, точно что-то тянет за грот-ванты.