Из глубины

— Конечно нет. Деление на ноль запрещено всеми законами природы. Но, черт побери, расшифровка далась нам так просто. Все так удачно получилось… тогда мы решили, что неправильно что-то посчитали при переводе. Поэтому я вам раньше ничего не говорил, и мы потратили столько времени, гоняя компьютерные модели и криптографические программы, пытались найти, где же ошибка. Но теперь мне понятно, что мы вообще не в том направлении движемся. — Ашер остановился и резко повернулся к Крейну; его запавшие глаза горели. — Мы хотим прогнать сигналы через несколько универсальных анализаторов. Надо было бы сделать это раньше, если бы мы не были так увлечены погоней за журавлем в небе. — Он глянул на листок в руке Крейна. — Мы напрасно потеряли время — время, которого у нас нет. Вот почему сейчас нельзя останавливаться. И поэтому я приказываю вам… нет, прошу вас подготовить камеру.

Крейн не двинулся с места.

— Это не помощь. Это просто оттягивание неизбежного.

Ашер с трудом сдержался.

— Я это понимаю. Но мне нужно время — может быть, несколько часов, может быть, день, — чтобы пропустить сигналы через анализаторы. Потом я отправлюсь прямым ходом в медпункт и пройду любое лечение и все процедуры, какие вы назначите. Мэррис может позаботиться о другой проблеме сам, по крайней мере пока.

— Другой проблеме? — удивился Крейн.

Ашер кивнул.

— Мэррис решил, что он вычислил, каким образом саботажник передает информацию со станции и как он ее получает.

— Неужели? И как же?

— Сейчас нет времени объяснять. Но как только я выйду из камеры, он проверит свою теорию и постарается отследить передачи до самого их источника. А я пока отправил сообщения руководителям отделов — Фергюсону, Коноверу, Бишоп, остальным, — призывая их быть бдительными и замечать все подозрительное. — Он помолчал. — Но это потом. Сейчас наша главная цель — расшифровать эти сигналы.

Крейн вздохнул.

— Ну хорошо. Но как только вы выйдете из камеры, я жду вас в медпункте.

Ашер на это только мимолетно улыбнулся — той самой улыбкой, которую Крейн запомнил еще со времен первых дней своего пребывания на станции.

— Спасибо, Питер. — Он повернулся к Мэррису. — Все готово?

Криптолог придвинул ноутбук и кивнул.

— К Интернету мы можем подключиться и изнутри, по беспроводному каналу, — сказал Ашер. — Подводные стражи расположены внизу, через несколько палуб от нас, и помех никаких не будет.

— Я подготовлю камеру, — произнес Крейн, поворачиваясь. И остановился. — Погодите, а кто это «мы»?

— Я иду вместе с доктором Ашером, — произнес Мэррис.

Крейн нахмурился.

— Довольно странно. Вам же не нужна такая терапия.

— Это единственная возможность продолжить работу без перерыва, — ответил криптолог.

Крейн немного помедлил. Потом пожал плечами. «В конце концов, это же просто кислород», — подумал он.

— Хорошо. Тогда давайте идите в камеру. Я подготовлю вас через встроенный микрофон.

Он вошел в комнату, где стоял пульт управления, и обнаружил, что Ашер последовал за ним. Начальник отдела научных исследований положил руку на локоть Крейна.

— Питер, — начал он, понижая голос, — не говорите ничего Спартану.

— Не говорить о чем?

— О том, что мы выбрали неправильный подход. А также о том, насколько близко подобрались к разгадке.

Крейн очень удивился.

— Я-то думал, что все это делается для того, чтобы отрапортовать адмиралу о результатах.

Ашер яростно замотал головой.

— Нет, сейчас не время. Я не доверяю Спартану. — Он заговорил еще тише: — А Королису — даже меньше. — И ученый стиснул локоть Крейна. — Обещаете, Питер?

Врач не знал, что ответить. Услышать такое, увидеть странный блеск в глазах Ашера, бисеринки пота на его лбу… Крейн внезапно подумал совсем о другом. Что, если сосудистая недостаточность не единственное недомогание, которое мучает ученого? Что, если недуг, поразивший других членов экипажа, добрался и до Ашера тоже?

Эта мысль напугала Крейна.

Он осторожно высвободил локоть.

— Хорошо.

Ашер кивнул и снова улыбнулся. Потом повернулся и пошел к входу в декомпрессионную камеру. Пока Крейн настраивал оборудование на пульте, подключая компрессоры, проверяя, наполнены ли цистерны, воспоминание о загнанном, каком-то диком выражении глаз ученого не оставляло его.

33