Из грязи и золота (СИ)

Год назад на курсе по моделированию им показали, как работать с программными визуализаторами. Клавдий был в восторге — в виртуальной реальности жили души всех программ и систем. У прачечной была душа горной реки с прозрачной водой, чернеющей в местах засоров. У кофеварки — простенький пульсирующий фрактал. Аэрокэб оказался полным фрактальных завихрений полем, по которому тащилась измученная черная лошадь с пятью ногами.

У Эммы в глазах жила радость. Каждую неделю Эмма провожала бутылкой белого вина, и тогда эта радость начинала светиться ярче. Но Эмма никогда не оставляла радость себе — она делилась с ним.

Художественное образование позволяло работать тестировщиком — через визуализаторы иногда было проще обнаружить ошибки. Как засоры в системе прачечной. Клавдий так и собирался поступить, но зачем-то начал разглядывать систему безопасности Дафны, изрытое блиндажами поле, по которому были разбросаны уходящие в землю решетки, черные мраморные плиты, мотки колючей проволоки и живые цветы. И однажды он нашел ошибку.

У Эммы был неэтичный роман с психологом, от которого она ушла в тот день, когда бросила в Клавдия бутылкой воды. Оборвавшийся роман — и огромный список эйфоринов, которые она принимала, когда хотела уснуть, проснуться и не бояться смерти. Эмма любила спать и не любила бояться смерти. В ее профиле была отметка о подтвержденной фобии, с которой теперь работал новый психолог.

Если бы Клавдий был умнее. Если бы он был рассудительным, как Эмма — сделал бы вид, что ничего не видел, и ушел бы выращивать цветы на трупах. Но он несколько дней думал, как использовать эту ошибку, а потом начал собирать первую модель браслета. Он отключал камеры и микрофоны, ставил глушилки и рисовал схемы в бумажном блокноте, чтобы чертежи не утекали в сеть. Но спустя несколько секунд после того, как он закончил первый чертеж, ему пришло приглашение в закрытый конвент, где его ждал золотой аватар со слоновьей головой.

Новый психолог, Су Нииам, сказала Эмме, что невозможно перестать бояться смерти, а потом сказала, что эйфорины, которые она принимает, состоят из сахара и легкого седативного препарата. Но в основном из сахара. Су называла это «подсластить испуг». Она сказала Эмме, что единственный способ перестать бояться смерти — это осознать ее.

Клавдий знал, что должен закончить работу. И она даже устраивала его — он сразу согласился сотрудничать. Ему выписали крупную премию за обнаружение уязвимости и повысили профессиональный рейтинг. Его заявки на проведения выставок всегда рассматривались быстро и ему никогда не отказывали. Перед теми, кто взял у него браслеты и отправился бить окна, Клавдий не чувствовал никакой вины. У него все было хорошо. Только Эмма перестала говорить разумно, и теперь говорила как он. Больше не просила его рисовать. Больше не тревожилась, когда он сутками бродил по визуализациям систем безопасности, выискивая новые и новые уязвимости. И Клавдий скучал по ней.

Но Эмма была занята — она ночевала на хрупких каталках в крематории, стояла на краях крыш, завороженно глядя на людей, превратившихся в кляксы шляп и платков, медитировала, зажав в одной ладони смертельную дозу легальных эйфоринов, а в другой — капсулу мизарикорда. Смерть никак не желала посмотреть ей в глаза, в которых больше не было радости, а Дафна не желала остановить ее, потому что у Эммы было предписание на терапию.