Из грязи и золота (СИ)

У нее было три правды. И если что-то Марш сделала бы наверняка — вероятность 97 % на в ерн я к а — то это приняла бы все три. Одну капсулу. Транквилизатор, обезболивающее и яд. Не бояться смерти, не чувствовать смерти.

Умереть.

Арто сидела на укрытом серебристой пленкой диване в его гостиной, медленно заполняла щупальцами комнату, и рассчитывала, как поступила бы Марш. У нее не было ни одного варианта, в котором вероятность превышала бы сотую процента. Марш никогда бы здесь не оказалась.

Попросить Рихарда вернуть ее к изначальным настройкам? Как быстро она снова придет к таким результатам?

Анализ можно и отлож и т ь

Да и в Клавдии ли сейчас дело? Каким из сегментов была правда о рыбьей кости?

Арто отключила визуализацию с щупальцами и осталась сидеть — посередине пустого дивана, обхватив себя руками. На черном меховом воротнике и манжетах серебрились снежинки.

Марш скучала бы по снегу.

Три

три

триправды

Три сегмента в капсуле мизарикорда.

Арто смотрела в собственное лицо, с которого исчезло сочувствие. Теперь два аватара с одинаково равнодушными взглядами таращились друг на друга.

— Берхард Колдер получил разрешение на операцию. Он будет жить, — сказал один из ее аватаров.

— Рада, — равнодушно сообщил второй.

— Оперировать будет лабор, — весело сказал третий. На этот раз Арто предпочла сесть на пол, красное пальто было накинуто на одно плечо, а половина лица залита кровью. Пустая глазница пульсировала свежими порезами.

— Не хочу, — мрачно сообщила Арто, которая лежала на переплетении щупалец и курила, закинув руки за голову. Сигарету держала тоже щупальцем.

— Здесь прекрасная медицина, — аватар на полу растер кровь по лицу. — Он будет жить, потому что он замечательный человек, спас свою пациентку, которую мог бросить.

— Не хочу, — повторила она.

Как у людей на самом деле происходит внутренний диалог? Так, или все-таки иначе? Сейчас в комнате было три аватара. Они выглядели по-разному, но Арто не разводила по аватарам личностные качества или убеждения. У нее один разум, но много голосов. Но они могут говорить хором.

— Операция начнется через два часа, — подал голос второй аватар, все еще отрешенный. — Можно купить билет. Даже будут настоящие места — за стеклом операционной. Куплю билет и буду смотреть, как просто, оказывается, можно спасти человека, если у человека хватает рейтинга на спасение. — Отрешенность шла Марш Арто меньше всего. — Утешусь тем, что бывают похожие истории, которые заканчиваются хорошо. Я не знаю, сколько есть городов, сколько миров и реальностей, окруженных тишиной. Есть реальности…

— Где Марш Арто могла бы любить человека, который мог бы полюбить ее, — хором сказали три ее аватара. — Где врач, который спас свою пациентку, избежит смерти. Такой хороший город. Мне так повезло в нем жить.

Аватар с залитым кровью лицом бросил в переплетение щупалец тонкую красную папку с золотым зажимом.

— Не хочу, — с отвращением сказали все трое. — Это будет обезболивающее? Или яд?

Арто медленно обвила папку холодной, сворачивающейся в спирали чернотой щупалец. Прижала к груди.

Растаяли два лишних аватара. Мигнув, исчезли щупальца.

На диване осталась одинокая женщина в черной куртке. Голова была наклонена так низко, будто решение, которое она должна принять, давило ей на затылок.

Арто уже знала, как поступила бы Марш, и чем бы это закончилось, поэтому ей оставалось только изображать тяжесть решения.

…

Рихард проснулся глубокой ночью, когда в шум реки и далекий вой города, замешанный на ночной тишине, вплелся выбивающийся из ритма шорох.

— Пистолет верни, — потребовал он, не открывая глаза.

Раздался смягченный ковром металлический стук.

— А ну стоять! Подними и положи, где взяла, — проворчал Рихард, садясь на кровати.

— Вы меня не заставите остаться, — прошипело из темноты. — Я могу вообще никого не слушаться!

— Да-да, молодец, ты не видишь, где там мой халат?

Тамара несколько секунд поколебалась, а потом сняла с вешалки халат, который Рихард прекрасно видел, и подала ему.

Рихард только вздохнул. Везде молодежь одинаковая — готовы руку с браслетом отгрызть, чтобы «никого не слушаться», а потом приносят тапочки.

— Ну и зачем тебе пистолет? — поинтересовался он, затягивая пояс. — Хм, а где же тапочки…

Тамара даже не задумалась, прежде чем толкнуть их ему под ноги.

Нужно будет поговорить с Клавдием об устойчивости его дочери к бытовым манипуляциям. Рихард представил, какая у Клавдия будет рожа, когда он возьмется давать советы по воспитанию. Потом вяло поправил себя: «полрожи», но не нашел эту шутку достойной того, чтобы усмехнуться.

— Пойдем на улицу, — предложил он. — Я хочу с тобой поговорить.

— Говорите здесь. Мне нельзя на улицу, — ощерилась Тамара.

— В этой комнате четыре камеры и шесть микрофонов, — терпеливо объяснил Рихард. — Все давно спят, на улице нас не увидят. А если и увидят — сбежать будет проще, чем метаться по коридорам лаборатории.

Она кивнула почти сразу. Нет, с Клавдием точно придется поговорить.