Из грязи и золота (СИ)

У людей в городах были границы куполов. Их не запрещалось пересекать, просто за куполами воздух был нефильтрованным, а солнечный свет смертельным. Поль и другие «исследователи» регулярно отправляли отчеты, полные все новых подробностей.

Арто не боялась ни солнца, ни воздуха, но она зависела от искусственно ограниченного действия сети. Границы для Арто пролегали в пустыне, вверх по течению реки. Туда они и отправились вчера вечером — Поль с транслятором и Арто со всей своей злостью.

Вчера пустыню топил особенный закат — красно-лиловый, накатывающий волнами, на которых дрожала золотая рябь. Поль сидел на песке, транслятор лежал напротив. У транслятора был широкий радиус действия, но Арто стояла рядом с Полем. Они смотрели в пустыню, и Поль рассказывал, как пахнет песок, речная вода и раскаленный мазут. Он старался. Выбирал слова, которые Марш должна была понять, но выходило что-то вроде «как снег, но наоборот». Арто благодарно щурилась и курила, распуская слишком густой для ее сигареты дым.

— Я устала, Волански, — говорила она. — Какого хрена Гершелл это все на меня взвалил?

— Он думал, что ты будешь жить какую-то другую жизнь, — мягко отвечал Поль, и сам себе верил.

— Обхохочешься. Я сраный песочек понюхать не могу, вот это жизнь. А знаешь, чем я ночью занималась? В конвенте трахалась. В конвенте, Волански. Настоящие вещи, настоящие поступки.

— Ты ведь пришла не потому, что не можешь поцеловать мужчину, который тебе нравится.

— Я пришла, потому что через полтора часа убью человека. Сделаю это с особой жестокостью, и водичкой на труп не покапаю.

— Ты знаешь о мертвецах в храме?

— Я искала Эда Таля. Таль выбрался. Копил воду, сушил хлеб, и однажды поперся за твоим вездеходом. Умер, конечно, в зоне действия сети Среднего Рейла. Знаешь, за что он ненавидел Клавдия? Какой-то хрен убедил его отца воспользоваться рыбьей костью, спер у него со счета все деньги, а потом голову ему проломил, вроде даже случайно. Какого-то хрена так и не нашли, но Клавдий нарисовал аватар, который казнили в очередную пятницу, и дело закрыли. Если бы Таль знал, что Клавдий еще и кость изобрел — вообще на говно бы изошелся. Может даже добрался бы до Валейна…

— Хочешь и для меня собрать папку?

— Хочу, чтобы ты меня убил.

— Если ты хочешь — почему не попросишь Гершелла?

Она дернула плечом и ничего не ответила. Еще час они сидели на песке, глядя, как закат тускнеет и становится непроницаемой чернотой. Потом Поль сел в вездеход и уехал, оставив транслятор. Арто осталась. Она не обернулась.

Это было вчера. Вчера Поль согласился, потому что давно знал, что этим кончится. А сегодня его с самого утра донимало это, похожее на печаль. Он говорил себе, что это от того, что Марш заслужила мрамор храма и прохладу воды, а он не сможет ей этого дать, но казалось, есть что-то еще.

Она была хорошим другом. А Поль всегда грустил, когда приходилось убивать друзей.

Тогда Поль решил, что увезет в храм и Клавдия, и его дочь. Сначала он не собирался этого делать, но потом решил, что Марш было бы приятно, что Клавдий с дочкой теперь вместе и что они похоронены в хорошем месте.

Клавдий тоже должен был понимать, что этим однажды кончится — ведь он дважды давал шанс любому преступнику остаться безнаказанным. Аватары, на месте которых должен был оказаться Поль, казнили шестнадцать раз. Девять раз Клавдий нарисовал его мужчиной, шесть — женщиной, и трижды мальчиком-подростком. Почти каждый раз у его аватаров был какой-то физический изъян, чтобы сократить уровень эмпатии зрителя, но трижды Клавдий рисовал красивых людей со злыми взглядами.

Однажды жизнь Поля оборвется, и никто не нарисует вместо него аватар — это он точно знал. Это было справедливо и правильно, Поль только надеялся, что кто-нибудь принесет ему воды.

Но с меланхолией пора было заканчивать. Он открыл Гершеллу доступ к рабочей лицензии, написал короткое сообщение и стал ждать.

Гершелл почему-то решил прийти сам. Поль ждал, что он просто откроет ему доступ, но он приперся с бутылкой абсента, сел в кресло и уставился на экраны, развернутые на стене напротив. У его ног разлегся пес, заняв половину кабинета. Он смотрел на Поля добрыми слезящимися глазами и розовый язык дрожал между клыков, белых и слишком острых для собаки.

— Я пришел поблагодарить вас за лицензию, — наконец сказал Гершелл. — Но у нее ограниченный функционал.

— Это стандартная лицензия для социально уязвимых групп работников — пенсионеров, инвалидов и несовершеннолетних. Ее проще всего сделать и легче всего ею воспользоваться, не привлекая внимания. — Поль хотел его успокоить, чтобы Гершелл как можно быстрее заткнулся и дал ему работать.

Но Гершелл не желал затыкаться. Развалился в кресле, плеснул абсент в стакан, на дне которого болтался мутный осадок, а потом во второй, к счастью, чистый. Протянул второй Полю.

Он стоял, глядя на изумрудные капли, стекающие по искристым граням, и стакан не брал.

— У нас было принято поминать умерших. Разве у вас не так? — с нажимом спросил Гершелл.

— Я еще никого не убил.