Из грязи и золота (СИ)

— Коммуна Волански в последние четыре года числится в реестрах, как лицензированное предприятие, изучающее возможности улучшения экологической обстановки города, — раздалось из динамиков под навесом. — Коммуна проходит регулярные проверки, каждый из участников посещает обязательные медицинские осмотры раз в месяц, чтобы следить за влиянием солнца и воздуха на здоровье. Каждый подписывает бумаги, которые ему дают и, если требуется, заучивает ответы для интервью. Карта «Хороший дом».

Голос был женский, сиплый и, пожалуй, неприятный. Клавдий понимал, что в абре больше никого нет, и все же зачем-то огляделся.

— Это наш помощник, — мрачно пояснила Грейс. — Поль ее очень любит… какого-то хрена.

Клавдий рассеянно кивнул. Рябь, растекающаяся за бортом, уже не была рассветно-розовой. Солнце начинало ощутимо припекать, и стоило озаботиться фильтрами, но ему было не до того.

Карта «Хороший дом» — значит, нет никакой коммуны. Они пьют сырую воду и ходят в ямы только в отчетах.

— За городом случаются разрывы соединения с сетью, — в голосе явственно слышалось злорадство. — Мы пишем заявки во все центры. Дафна иногда виснет на несколько секунд, можете себе представить?

Сначала Клавдий увидел, как неприязненно скривилась и отодвинулась к борту Грейс, и только потом заметил рядом с ней едва различимый в ярком солнечном свете силуэт.

Слабые трансляторы не справлялись с визуализацией, изображение выходило почти прозрачным, и все же Клавдий смог рассмотреть помощника Волански.

Рядом с Грейс сидела женщина в черной куртке.

Клавдий несколько секунд завороженно наблюдал за ней, забыв о коммуне и о том, зачем он туда едет.

Она щурилась на свет, в коротких волосах путался ветер, Клавдий даже разглядел солнечные блики в алых глазах. Это была изумительная работа — идеально синхронизированный с окружающим миром аватар, с проработанной мимикой и живым лицом, со всеми его недостатками. И это при явном недостатке камер, на которые она могла опираться при синхронизации!

Наверняка ведь ее создатель использовал оцифрованный материал. Интересно, кем ему была эта женщина, если он пошел на такой спорный поступок?

— Надеюсь, мы подружимся… дорогуша, — равнодушно сказала она.

Прежде, чем Клавдий успел ответить, лодка начала замедляться.

Он обернулся и увидел первую платформу.

…

Рихард не мог уснуть. Утром ему удалось задремать в кресле на террасе, за пару часов до рассвета, но потом ожил визгом экспрессов и аэрокэбов город, ожили жирной пудровой духотой соседские розы, ожили двери и окна — они распахивались, хлопали и стучали, выпуская на улицы людей, живых и отвратительно говорливых. Пришлось спасаться в стерильном, прохладном полумраке спальни, пропитанном безликим ароматизатором «жилой дом». В Среднем Эддаберге меньше пользовались домашней парфюмерией, но Рихард не мог избавиться от этой привычки — пусть невидимые диффузоры раз в полчаса выдыхают облака лживой композиции с приглушенным запахом выпечки, стираной ткани, паркетного лака и чайной заварки.

Но этим утром запах раздражал. Раздражали холодные простыни, раздражала тишина, музыка, звуки из открытых окон. Раздражало снотворное, которое никак не действовало.

К ночи сил на раздражение не осталось. Он промаялся весь день, ходил по городу оглушенный, как в первые дни, и не понимал, где находится и почему.

Ему пришел ответ из центра устройства. Его зачитала Дафна — она зачем-то визуализировалась, чтобы это сделать. Рихард никогда не просил ее показываться. Еще с Аби он ненавидел смотреть помощнику в глаза, а теперь ему хватало Марш.

Но на этот раз Дафна, не спросив разрешения, появилась в его доме, села в кресло у окна, и глядя снизу вверх, улыбаясь, улыбаясь — мало ему было одной вечно ухмыляющейся паскуды! — сказала, что ему предложено место младшего ассистента медиабайера без возможности карьерного роста. В фирме, отвечающей за рекламное пространство в Семнадцатом секторе Среднего Эддаберга.

У его модификации Дафны были темные волосы, брови и глаза. В этот момент Рихард пожалел об этом — контрастная внешность делала каждую эмоцию выразительнее. И сдержанное снисхождение, и немое предложение порадоваться вместе с ней.

Семнадцатый сектор — десяток домов на окраине города, недалеко от причала. Рихард знал это, потому что несколько раз ходил туда по вечерам. Отдохнуть от рекламных объявлений, голографических маскотов и инсталляций. Посмотреть на синие в темноте дома, пустое пространство, которое никто не хотел покупать.

Ему только что предложили помогать делать объявления эконом-класса для размещения на заборах в пригороде.

Без возможности карьерного роста.

Его оштрафовали, да еще и Питер Легасси прислал укоризненное, полное сдержанного разочарования обращение — он никак не ожидал, что Рихард позволит себе так ярко проявить нелояльность, да еще и в таких выражениях.

Рихард все выслушал. Выслушал, потому что понимал, как играть в эту игру.

Странно, что он вообще решил проявить нелояльность. Марш все-таки дурно на него влияла.