Из грязи и золота (СИ)

— Дай Полю сделать, что он собирался, — не задумываясь ответил он. — Клавдий тебе не поможет. Ты никак его не спасешь, Поль просто в один момент поставит глушилки в его палате, и ты даже не увидишь, как это произойдет.

— Но я смогу… потом… — ее голос дрогнул.

Рихард закрыл глаза. Сквозь веки в сознание упрямо проливалось пустынное солнце.

— Потом будет поздно, Арто, — вздохнул он. — Клавдию просто не повезло. К тому же послушай — он едва дышит. Он скоро умрет сам. Только перед этим будет мучиться.

Он утешал ее, как пациентку «Сада». Помнил, что один раз попытался утешить Марш, и все кончилось плохо, но теперь это не имело значения.

Там, в «Саду», постоянно занимались заместительной терапией.

Представь мать на пустом стуле, расскажи ей о своих чувствах.

Представь, что у тебя уже есть человек, которого ты любишь, представь, что это его ты видишь в отражении, и расскажи, как вы будете счастливы. Визуализируй, а если это не помогает помни, что разговаривал с зеркалом, и ищи то, что ждешь от другого, в себе.

Представь, что женщина, которую ты убил, жива. Представь, что она не злится на тебя. Визуализируй, а если это не помогает, делай, что хочешь, только не вспоминай, что в Младшем Эддаберге есть общая могила и в ней пятьдесят семь граммов пепла.

Арто носила имя Марш и ее лицо. Искала утешения в Ольторе, говорила о Леопольде, смотрела запись с шок-эфира. А еще стояла на пороге пронизанной солнцем пристройки, сама пронизанная лучами, и серебристая рябь катилась по ее лицу. Рихард помнил, что советовал ей заплакать, когда они смотрели запись эфира, и Арто анимировала такие же помехи. Она смотрела, как умирает человек, которого Марш Арто никогда не знала. Улыбалась и почему-то плакала.

Могла ли Марш Арто проникнуться какими-то чувствами к Клавдию, если бы оказалась в Среднем Эддаберге? Рихард и пятьдесят семь граммов пепла никогда не узнают.

— Нет, — прошептала она. Такое короткое слово рождалось, пока он думал такую долгую мысль. — Нет, Гершелл, ему нельзя умирать…

— Он же отмороженный, еще и обдолбанный все время. Ты всегда умела выбирать друзей. Вот поэтому ты и умерла.

Она молчала. Только в глазах наконец-то появилось знакомое презрение.

Ну да, ну да.

— Ну и что ты хочешь сделать? — равнодушно спросил он.

— Я?.. Не знаю… когда я пытаюсь кого-то спасти, всегда кто-то умирает… а мне еще надо помочь Леопольду…

Интересно, когда она узнает правду, сменит приоритеты или нет? Хорошо бы сменила, сил нет это слушать.

— А по-моему ты знаешь, чего хочешь, — усмехнулся Рихард. — Ну, давай, это простая мысль. Марш бы точно к ней пришла.

Сказать сейчас? Нет, только не сейчас.

— А если это неправильная мысль?..

У нее несчастное, растерянное лицо. И волосы будто отросли и потемнели — она снова менялась. Только Рихард больше не собирался заставлять ее быть похожей на Марш.

Потому что он поговорил с Карлом Хоффелем и теперь знал, чем отравился Питер Легасси и кому продал чертежи. Потому что он поговорил с Берхардом Колдером и Хенде Шаам. И теперь еще с Полем Волански. Рихарду осталось только получить свою лицензию.

— Делай, что хочешь, радость моя, — улыбнулся он.

Обернулся. В воздухе упрямо кривилась синусоидой сердечного ритма синяя линия.

— Хочешь — спасай, раз он тебе так нравится. А хочешь — хер положи, и пусть Волански его труп в парк подкинет, или куда он их девает. Найди какого-нибудь пластического хирурга. Вотрешься к нему в доверие или найдешь чем его шантажировать, заставишь вернуть Клавдию лицо. Делай, что хочешь, я никогда не мог тебя остановить.

— А что потом? — спросила Арто. Она тоже смотрела на Клавдия.

— Мы поедем домой и будем по вечерам смотреть постановочные казни.

— Откуда ты знаешь, что казни постановочные?..

— Посмотрел рейтинги. Раз в несколько месяцев рейтинги повторных просмотров на некоторых эфирах превышают другие в сотни раз. Прямой связи анализаторы не выдают, визуально они ничем не отличаются и сторителлинг одинаковый. Значит, есть небольшой процент настоящих казней, которые людям нравится пересматривать, — Рихард пожал плечами. — Почему тебя это вообще волнует?

— Не знаю… Давай убьем Поля. — Она наконец-то обернулась. В глазах — колкое синее счастье. — А потом я вотрусь в доверие к какому-нибудь пластическому хирургу, и он вернет Клавдию лицо. Если его клиника не взорвется, если он сам не наступит на мину или не отравится эйфоринами!

А обрадовалась бы Марш, если бы ей дали вот так просто строить такие планы? У нее вообще когда-нибудь было такое лицо? Почему-то Рихарду казалось, что ей эти планы радости не принесли бы.

Но есть только пепел и это синеглазое недоразумение.

— Ну хорошо. Давай убьем Поля. — Рихард поднял взгляд к небу и положил ладонь на загривок замершего пса. — Только подожди, пока он сделает мне лицензию.

Глава 15. Воспоминания о дыме

Берхард Колдер не отклонил ни одного приглашения ток-конвента, аудитория которого составляла больше полумиллиона человек. Он ходил на все, отвечал на все вопросы и бесконечно рассказывал одну и ту же историю.