Из истории Евразии

Тот факт, что разнообразие стилей и воздействий изобразительного искусства на зрителя имеет место у всех народов и даже у одного и того же народа в разных фазах его существования, отмечен давно, но толково то объяснения этому феномену нет. Так как монгольский орнамент крайне специфичен и отличается от орнаментов соседних стран, то уместно задать вопрос «а почему?». В XVII– XVIII вв. на это отвечали просто: разная географическая среда формирует разные психические склады и, следовательно, является причиной разнообразия культур. Эта теория называется географическим детерминизмом. Создана она Бодэном (в XVI в.), развита Монтескье (в XVIII в.), Гердером[17] и на Западе пользуется популярностью даже в XX в.

Теория эта проста и поэтому соблазнительна, но надо помнить, что простота – антипод истины. Например, природные условия Западной Европы и Японии стабильны, так как омывающие их моря смягчают колебания климата, а эпизодические повышенные увлажнения, хотя они и приносят некоторые бедствия, недостаточны, чтобы нарушить инерцию культурной доминанты, то есть многовековую традицию. А тем не менее традиции сменяют одна другую: на уровне суперэтноса – классическая античность Эллады и Рима сменила древнюю культуру пеласгов и этрусков, а сама уступила место византийской на Востоке и романо-германской на Западе. И на уровне изолированного этноса, например в Японии, на смену курганной эпохе воинственных яма-то пришла эпоха активного строительства буддийских пагод и храмов, которая окончилась кристаллизацией средневековой японской культуры в том классическом виде, в каком она попала в поле зрения европейцев XVIII в. Там она воспринималась как экзотика, чудачество народа, уединившегося на островах от всего цивилизованного мира. Но за какие-то сто пятьдесят-двести лет от этих представлений не осталось и следа – произошло «японское чудо», и японцы уже не учатся, а сами учат «цивилизованный мир», причем не только в промышленности, но и в литературе, живописи и в кинематографе. Японская культура делает третий виток. Ландшафт тут ни при чем.

Но, может быть, в центре Евразийского континента, где диапазон климатических колебаний куда больше, где постоянно чередуются вековые засухи с эпохами повышенного увлажнения, дело обстоит иначе? Проверим и это возможное объяснение, опираясь на собственные исследования.

Посредине Евразийского континента, от Уссури до Дуная, тянется Великая степь, окаймленная с севера сибирской тайгой, а с юга – горными хребтами; Эта географическая зона делится на две половины, непохожие друг на друга. Восточная половина называется Внутренней Азией – в ней расположены Монголия, Джунгария и Восточный Туркестан. От Сибири ее отделяют хребты Саянский, Хамар-Дабан и Яблоновый, от Тибета – Куньлун и Наныпань, от Китая – Великая стена, точно проведенная между сухой степью и субтропиками Северного Китая, а от западной половины – Горный Алтай, Тарбагатай, Саур и Западный Тянь-Шань. Это жестко очерченный географический регион, но культурные воздействия легко перешагивают за географические границы[18].

Западная часть Великой степи как вмещающий ландшафт культурного ареала включает не только нынешний Казахстан, но и степи Причерноморья и даже, в отдельные периоды истории, венгерскую пушту. Сточки зрения географии XIX в. эта степь – продолжение восточной степи, но «на самом деле это не так, ибо надо учитывать не только характер поверхности Земли, но и воздух»[19].

Атмосферные токи, несущие дождевые или снежные тучи, имеют свою закономерность. Циклоны с Атлантики доносят влагу до горного барьера, -отделяющего восточную степь от западной. Над Монголией висит огромный антициклон, не пропускающий влажных западных ветров. Он невидим, ибо прозрачен, и через него легко проходят солнечные лучи, раскаляющие поверхность земли. Поэтому зимой здесь выпадает мало снега, и травоядные животные могут разгребать его и добывать корм – сухую калорийную траву. Весной раскаленная почва размывает нижние слои воздуха, благодаря чему в зазор вторгается влажный воздух из Сибири и, на юге, тихоокеанские муссоны. Этой влаги достаточно, чтобы степь зазеленела и обеспечила копытных кормом на весь год. А там, где сыт скот, процветают и люди. Вот почему именно в восточной степи создавались могучие державы хуннов, тюрок, уйгур и монголов.

А на западе степи снежный покров превышает 30 см и, хуже того, во время оттепелей образует очень прочный наст. Тогда скот гибнет от бескормицы. Поэтому скотоводы вынуждены на лето, обычно сухое, гонять скот на горные пастбища – джейляу, что делает молодежь, а старики заготавливают на зиму сено. Так, даже половцы имели свои постоянные зимовки, то есть оседлые поселения, и потому находились в зависимости от древнерусских князей, ибо, лишенные свободы передвижения по степям, они не могли уклоняться от ударов регулярных войск. Вот почему в западной половине Великой степи сложился иной быт и иное общественное устройство, нежели в восточной половине[20].