Из истории культуры древней Руси

Важнейшим признаком являются особые головные уборы князей, которые Н.П. Кондаков назвал туфами, византийской разновидностью чалмы. Такие тюрбаны-туфы встречены в Радзивиловской летописи почти на всем протяжении «Повести временных лет» от 945 г. (л. 28 в.) до 1097 г. (л. 142). Их совершенно нет за пределами «Повести временных лет» Нестора, позднее ее, что позволяет предполагать единство художественного оформления всей «Повести» именно при Несторе. Тюрбаны объединяют «Повесть временных лет» с инкорпорированным в ее состав сводом 997 г. Этот своеобразный головной убор встречен в миниатюрах 7 раз. Наблюдаются две разные манеры изображения: на рисунках к событиям X в. тюрбаны показаны как мягкий головной убор с тремя тройными кисточками. Точно так же они изображались на миниатюрах к годам 1075–1097. В хронологических рамках свода 1073 г. (события 1066–1072 гг.) тюрбаны представлены более пышными: основная ткань переплетена лентами, вместо простых кисточек нарисованы тройные и шаровидные украшения.

Рассмотрим случаи применения этих туфов-тюрбанов:

1. Древлянский князь Мал сватается к Ольге (л. 28 в.). Тюрбан показан как часть свадебного наряда.

2. Ольга и юный Святослав в 955 г. Мать «кормячя сына своего до мужества его» (л. 33 о.). Тюрбан — символ брачной зрелости.

Последующие четыре миниатюры изображают князей (вполне взрослых) в торжественной обстановке:

3. 1066 г. (л. 97 о. в.). Князь Всеслав едет в ладье к Ярославичам. Тюрбан подчеркивает только что происшедшее клятвенное целование креста (немедленно нарушенное Ярославичами).

4. 1068 г. (л. 102 н.). Изяслав с обнаженным мечом и в тюрбане принимает послов от братьев.

5. 1072 г. (л. 106 н.). Изяслав празднует построение храма.

6. 1075 г. (л. 115). Святослав принимает немецких послов.

7. 1097 г. (л. 142). Святополк Изяславич выезжает со свитой. В левой руке у него жезл (?). Навстречу ему едет Мономах с поднятым мечом. Торжественный вид Святополка объясняется тем, что был день его именин (8 ноября Михайлов день. Святополк был крещен Михаилом). Здесь, вполне в духе Нестора, миролюбие Святополка противопоставлено воинственности Мономаха.

Важно отметить, что тюрбаны жениха Мала и взрослого Святослава совершенно идентичны тем, в которые одеты князья на миниатюрах, отражающих события конца XI в. Это позволяет настаивать на том, что лицевая летопись Нестора включала в себя свод 997 г. (или по крайней мере, его позднюю часть) и художники начала XII в. украсили своими рисунками всю новую летопись, включая и отдаленные события вплоть до середины X в.

Редакторская работа Мономаха и его окружения сказалась не только на тексте «Повести» Нестора, но и на ее иллюстративной части. Последовательный просмотр миниатюр даже сильнее, чем чтение текста, убеждает в правильности предположения А.А. Шахматова об участии в редакторской работе 1118 г. князя Мстислава, сына Мономаха. Первые ощутимые вставки редактора (рисунки) приходятся на свод 1093 г.: освящение в 1088 г. храма на Выдубичах в «монастыре Всеволожи» (л. 120) и печерского храма — в 1089 г. (л. 120 о. н.). В последнем случае показан Всеволод с двумя сыновьями: Владимиром Мономахом и Ростиславом.

К замыслу редактора промономаховского направления принадлежит, по всей вероятности, изображение всех знамений, которые предрекали Руси грядущие невзгоды: 1091 г. — Всеволод видел как «спаде змий превелик от небеси» (л. 123 о.). 1092 г. — в Полоцке и Друцке появились «навьи», враждебные духи мертвецов (л. 124 в. и н.). 1092 г. — страшная засуха, «яко изгараша земля и мнози борове възгараху сами и болота» (л. 124 о.). Грозные предсказания обычно осмысливаются как знамения тогда, когда нечто неприятное уже произошло. В данном случае такой неприятностью для Мономаха, предполагавшего наследовать отцовский престол, было вокняжение Святополка и временные неудачи в борьбе с половецким нашествием.

Из Мономахова лагеря вышло несколько литературных произведений, направленных против Святополка. Вслед за серией предзнаменований последовали события 1093 г., талантливо описанные в специальной статье, в которой подчеркивалась «смысленность» Мономаха и неумелость, полководческая беспомощность Святополка, в результате которой тысячи русских людей были угнаны половцами в степь. По непонятным причинам это блестящее полемическое сочинение (возможно принадлежавшее «слепому» своду 1093 г. без миниатюр) осталось и после окончательной обработки свода 1118 г. без иллюстраций. Но рисунки небесного змия, увиденного отцом Мономаха, страшных «навий» и выжженной солнцем природы должны были служить красочной интродукцией к мрачному началу княжения Святополка. Второе произведение, зачитанное Мономахом на Витичевском съезде в 1100 г., — это повесть Василия о злодеяниях Святополка (ослепление Василька) и усобицах после Любечского съезда. Она щедро иллюстрирована 17 миниатюрами на листах 138–146 вполне в духе Мономаха. Эпиграфом к ней является изображение дьявола, участвующего в беседе Святополка с Давыдом (л. 138 о.) (рис. 51).