Из истории Москвы 1147-1913

До царя Алексея Михайловича иностранцы селились близ Спаса в Наливках и в других местах, но, по повелению государя, для иностранцев (офицеров и техников разного рода), отведено было на Яузе особое место, которое стало называться Немецкой слободою, сыгравшей столь важную роль в годы молодости Петра I. Здесь построены были кирки и костелы и возник центр новых веяний, кои при Петре I привели к огромному перевороту в истории Москвы и всей России, к целому ряду преобразований по западным образцам.

Но прежде чем обратиться к этому последнему предмету, мы должны еще раз вглядеться в личность и быт отца преобразователя России, в то старое, чего он держался, и в то новое, что при нем начинается в Москве.

Царский охотничий поезд. Рис. В. М. Васнецова.

Кротостью своего характера, склонностью подчиняться влиянию окружающих и глубокою набожностью он похож был на своего родителя. Но он отличался от него большей подвижностью, что выражалось его личным участием в первой польской войне и весьма частыми поездками на охоту. Он превзошел страстью к ней Василия III и Иоанна Грозного. По его приказанию, в интересах охоты, во дворце введен был дневник погоды. Сам государь с задором истинного охотника описывал в письмах свои охотничьи удачи. Как увлекался он поэзией охоты, видно из его собственноручных писем к ловчему А. И. Матюшкину. В одном из них он описывает, как, раннею весною 1657 года (10 апреля), поехал он «отведывать птицу на добычах и между Сущевым и Напрудным наехал прыск (место, залитое вешней водой); там были утки, многие шилохвосты, свиязи и чирята. Пустили на них одного сокола; он высоко взмыл, но не спустился. Пустили другого Дикомыта; он добыл, к радости охотника, хорошую добычу и потешил всех хорошим летом».

Патриаршее шествие в Вербное воскресенье.

В другом письме к заведовавшим соколиным путем царь выражает радость, что улетевшего сокола поймали около Рязани, и пишет: «Я теперь кладуся на вас во всем, как лучше, так и делайте; а будет вашим небрежением Адар, Мурат, Лихач, Стреляй или Салтан (ловчие птицы) умрут, и вы меня, не встречайте, а сокольников всех велю перепороть; а если убережете и вас милостиво пожалую, и сокольников тоже».

Царь засвидетельствовал свою любовь к соколиной охоте составлением устава, или «Урядника сокольничьяго пути». Здесь он называет ее «красною и славною птичьею охотою», ибо «красносмотрителен и радостен высокий сокола лет». Поощряя служилых людей к ней, он собственноручно приписывает следующий «прилог»: «делу время, потехе час». Посол германского императора барон Меерберг, желая снискать царское расположение, всячески выказывал свой интерес к этой охоте. Царь, награждая его за это своим вниманием, посылал к нему своих сокольников для показу, с лучшими кречетами и другими ловчими птицами. Этот дипломат даже снял с любимого государева кречета портрет и приложил его к описанию своего путешествия в Московию.

Но, предаваясь охотничьей потехе, государь прилежно занимался государственными делами; он высоко ставил свою царскую самодержавную власть и оберегал ее от всяких посягательств на нее, хотя бы они шли от «собиннаго друга» и патриарха всех северных стран, каким был Никон. Государь всея Руси, он был одним из последних ее собирателей, присоединив от Польши к Москве Малую Русь. Своим законодательством («Соборным уложением» — подлинник его в виде столбцов хранится в Архиве Министерства иностранных дел), он продвинул вперед русское право вообще, и в особенности государственное, оградив Царское Величество не только от восстания на него и неповиновения, но и от малейшего его оскорбления. На Москву свою он смотрел, как на новый Цареград, и был очень рад поместить в первопрестольном соборе икону Влахернской Богоматери, которая считалась покровительницею второго Рима. Относительно блеска своей обстановки, он для Восточной Европы был тем же, чем для Западной был Людвиг XIV. Ни один из государей не окружал себя таким величавым этикетом и такой ослепительной роскошью, как Алексей Михайлович. Это обуславливалось не одним только накоплением царских сокровищ в Москве, но и самыми воззрениями и чувствованиями государя. Он внес живую мысль и искреннее настроение в те величавые и роскошные обряды царских выходов, приемов послов и церковных празднеств, кои, будучи совершаемы без подобающего одушевления, обращаются в блестящий формализм. В этом, как и в семейной жизни, государь был верен заветам и уставам своих царственных предшественников.

Царица Наталья Кирилловна.

Государь был любящим супругом и примерным отцом своей семьи. Мы привели уже портрет первой его супруги царицы Марии (Милославской). Воспроизводим портрет и второй супруги его Натальи Кирилловны (Нарышкиной). Она, по словам одного иностранца (Рейтенфельса), была блестящей красоты, стройная станом, с челом возвышенным, пленяла звонкой сладостной речью.