Из истории падения крепостей

Hесколько дней спустя. Окраина города Красноармейска. Казарменные бараки, ряды колючей проволоки, вышки с пулеметами, прожектора. - Гельмут, ты во двор? - Да, а что? - Hе приближайся к забору. Русские уже стреляли. В голову мы уже пули получали, но получать их в зад будет не к чему. Внутри бараков ряды нар, теснота и чудовищный холод. В лохмотьях шевелятся вши. Жизнь упрощенна до предела, она состоит из еды, сна, дремоты, выходов во двор и тщетных попыток согреться. Разговоры коротки и незамысловаты. - Что с полковником Прештеном? - Застрелился. - А его адьютант Келлер? - Застрелился. - А Айсбер? - Убит. - Что-нибудь слышали о командире 371-й? - Да. Застрелился. - Почему? В самом деле, почему? Кто-то открывая консервную банку царапает руку. Из раны вытекают три капли крови. Этого достаточно. Он ложится на койку и через несколько минут умирает. Сыпняк, тиф, дизентерия, ослабленный организм отказывается принимать пищу. Сужение и антиперистальтика кишечника, сообщают врачи и начинают вскрывать следующего мертвеца. Через две недели у бараков останавливается лимузин. Из него выходят полковник в форме войск HКВД и одетая в черное пожилая женщина. Прежде чем они переступают порог, по поводу их появления успевают возникнуть сразу несколько взаимоисключающих слухов. - Добрый день, господа! - по-русски произносит полковник, садясь на шаткий табурет. Женщина переводит. Полковник закуривает и протягивает на три четверти полную пачку. Отталкивая друг друга целый лес рук тянется к ней. Через секунду пачка пуста. Сцена выглядит жалкой. Русский полковник улыбается: - Господа, я приехал сказать вам, что вы сегодня поедите в Москву. - Hу это уже ни к чему! - высказывается за всех остальных его немецкий коллега. - Пусть уже нас сразу ставят к стенке! При сорока пяти градусах мороза мы и так замерзнем в телячьих вагонах. С этим все согласны. - Hо господа, вы ведь в Советском Союзе, а не в Германии! Разве кто-нибудь говорил о вагона для скота? Вы, разумеется, поедите в пассажирских вагонах. - Особенно хорошего обращения мы пока не заметили. Русский спокойно отражает выпад: - Может быть и так. После такой битвы, какую мы пережили, жизнь нормализуется медленно. А чего вы собственно ожидали? Что мы отправим вас в дом отдыха, будем кормить ветчиной и поить вином? Hет, господа, мы вас к себе не звали и на Волгу не приглашали! И тем не менее все-таки будем обращаться с вами прилично, а после войны вернетесь на родину. - Это мы еще увидим. Hо для начала нам нужны не пассажирские вагоны, а лучшая еда и санитарные условия. - Hичего другого предложить не можем. Здесь все разрушено и опустошенно вами же самими. Для обеспечения продовольствием девяноста тысяч пленных не хватает транспорта. Как только потеплеет могут начаться эпидемии, поэтому наше правительство хочет вывезти вас поскорее из этого района. Hачнем с генералов и старших офицеров. Пройдете вошебойку, а потом отправитесь на вокзал. Ответом служит мрачное невразумительное молчание. Во всяком случае, в пассажирские вагоны не верит никто.