Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

В 21 № «Севeрной пчелы» за1849 г. (?) напечатана заметка Булгарина об извозчиках в Петербурге и Царском селе (концерты в Павловске), требующих плату сверх установленной таксы, особенно в плохую погоду, которая часто бывает в Петербурге. За пропуск заметки цензура получила внушение: она не должна допускать подобных выходок (239-40). Возможно, этот случай отразился в рассказах об отношениях Дубельта и Булгарина («климат царской резиденции бранишь!»), а также в стихотворении Добролюбова «Чувство законности» («От извозчиков зло и опасноси»). Последнее мало вероятно: стихотворение «Чувство законности» написано позднее, входит в цикл, направленный против либеральной «обличительной поэзии» 1860-х гг. Но не исключено, что мотив извозчиков, как пример мелочной сатиры, многократно повторявшийся в разные периоды, связан как-то заметкой Булгарина.

Работа Уварова над новым цензурным уставом. Еще 3-го апреля 1848 г. Меншиков сообщал Уварову о намерении царя приступить к пересмотру цензурного устава (200). Устав 1828 г. показался слишком либеральным, в связи с «излишней в нем свободой сочинителей и стеснением цензоров» (241). Уваров решил, что разработка и утверждение устава может оказаться ему полезным, укрепить положение цензурного ведомства и сделать излишним существование негласных комитетов.

14 апреля создан комитет по пересмотру устава под председательством Ширинского-Шихматова. 5 мая 1848 г. царь одобрил основные положения его работы (240-41). Она продолжалась и в 1849 г. Предусматривалось крайнее ужесточение цензуры, ответственность сочинителей, независимо от ответственности цензоров. Положение литературы, особенно периодических изданий, становилось невыносимо тяжелым. Но никаких негласных комитетов в проекте устава не содержалось. Комитет 2 апреля прекрасно это понял: новый цензурный проект — угроза его существованию. Поэтому Комитет и постарался получить проект на собственное рассмотрение (241). Барон Корф добился, что все материалы Уварова по подготовке устава предварительно поступали в комитет 2 апреля. Реформа устава была в духе комитета, но тот решил провалить проект, став на более либеральную точку зрения. Журнал заседаний комитета пестрит резкими замечаниями «на излишние со стороны проекта стеснения печати», на «полную необоснованность желания репрессировать» и т. п. (241). Отвергается предложение учредить особый цензурный департамент (241). И делается вывод: в предлагаемом уставе мало нового, по сравнению с уставом 1828 г., а то, что ново — «бесполезно стесняет развитие печати»: «Некоторые из сих перемен и прибавок излишни, другие не удовлетворяют своему назначению, иные же невозможны в исполнении, и все вообще отнюдь не доказывают и не подтверждают собою необходимости в издании нового устава». Отмечалось, что устав 1828 г. имел недостатки, но они не существенны, что сами правила его, если их не нарушать, более или менее достаточны для достижении цели, которую имеет правительство: «не вредя успехам истинного просвещения и не останавливая его развития, обуздывать печатное выражение всякой мысли неблагонамеренной или неосторожной». Поэтому нет необходимости изменять устав (242).

После такого заключения Государственный Совет не одобрил проект устава в целом. Царь утвердил мнение Совета. Устав 1828 г. сохранился и, по словам Лемке, «попрежнему оставался лишь формой, прикрывавшей любое неюридическое содержание» (243) При этом была нарушена категорически высказанная воля царя о необходимости нового цензурного устава, чего никто не заметил, в том числе сам Николай.

Итак, Уваров испытал двойное поражение: по вопросу об университетах и о цензурном уставе. В 1849 г. (20 октября), сразу после решения Государственного Совета, он выходит в отставку. Тяжелая болезнь. Смерть в 1855 г. Но активная деятельность его окончилась в конце 1840-х гг. Конец ее совсем не похож на триумфальное начало. Хотя взгляды его оставались столь же реакционными, как прежде, он оказался не у дел.

Осенью 1849 г. умер и Бутурлин. На его место назначен Н. Н. Анненков. Вскоре умер и П. И. Дегай. Не известно, кем его заменили. Возможно, никем.