Из какого копытца напиться

— Я ему дам сейчас вещи выносить. Девочка делом занята. Врача они привезти не могут, а вещи выкидывать так могут. Ты делай, делай. Не выкинут. Я сейчас ему скажу. Только вот, гражданочка, — спросила она у мамы, — клеем разве можно мазать?

— Это медицинский клей, вроде повязки будет, а рана заживет — и он вместе со струпиком отвалится, — сказала мама. — Попросите шофера подождать.

Женщина вернулась, когда я по всем правилам наложила повязку.

— Ну ты и молодец! Просто спасибо, — с уважением сказала мне женщина. — Баранчик был бы — так куда ни шло, а овечку жалко, ягняток народит. Меня Ольга Дмитриевна звать. А вы к кому? Гостить?

Мама ответила, куда и зачем мы приехали.

— Только с жильем туго, придется у чужих людей жить. Если бы знала, то позднее бы приехали, когда прежняя учительница дом освободит.

— Сразу так обещать боюсь, — сказала Ольга Дмитриевна, — но постараюсь что-нибудь придумать на днях. Меня люди депутатом выбрали, приходится и жилищные вопросы решать. Девочка у вас хорошая, руки просто золотые. Вы разрешите ей, пока стрижка, ранки, порезы обрабатывать. Стригут все, кто умеет и не умеет, — бывает, и щипнут машинкой.

К машине я подходила гордая от похвалы и только жалела, что Ольгу Дмитриевну не слышал Александр Васильевич.

— Граждане, — сказал шофер, — имейте совесть.

Мы уже сели в машину, когда мама сказала тете Зите:

— Кирка-то как профессионал: так обработала шею овце — залюбуешься. Смотришь, может, врачом станет или медсестрой. Депутат ее даже похвалила. Я в Ленинграде и не подозревала за Кирой таких способностей.

— Зато меня из-за вас она не похвалила, — сказал недовольный шофер. — Я в детстве и врачом хотел быть, и наездником, даже поваром, а стал шофером.

— Нет, — вздохнула мама. — Кира никогда, к сожалению, не изъявляла желания быть кем-нибудь.

Я ничего не сказала, но действительно впервые захотела кем-то быть — ветеринарным врачом!

Наш поселок был обнесен жердями. Чтобы въехать на машине, жерди нужно было снять со столбов. С виду жерди были толстые, длинные и, наверное, очень тяжелые. Шофер остановился, не въезжая в поселок, и сказал:

— Все! Приехали.

— Довезите, пожалуйста, до места, мы заплатим, — попросила тетя Зита.

— Я не такси. А что спешу очень, сами знаете, и не жравши с утра. Второй дом ваш. Хозяйку Татьяна Фадеевна звать, ее очередь приезжих держать.

Шофер отогнул сзади «газика» брезент и стал выносить наши пожитки на край дороги.

— Пожалуйста, — стала просить мама. — Мне одной придется все нести, а расстояние до дома порядочное.

— Не могу! — ответил шофер. — У меня на это полчаса уйдет, как раз до врача за это время доеду.

И он взялся за гремящий внутри деревяшками загадочный рюкзак.

— Да на машине две минуты займет, не больше! — просила мама.

Шофер уже опустил брезент и застегивал ремешки, но ответил:

— Жерди снять. Въехать. Жерди поставить на место. Отъехать. Сгрузить. Вернуться. Жерди снять. Выехать. Жерди поставить на место.

— А не проще: снять, въехать и, уже выехав, закрыть? — шутливым, скорее заискивающим голосом предложила тетя Зита.

— Нет, — ответил шофер, садясь в машину. — Вон бандиты ждут только, как бы из поселка смыться. Будто в бинокль глядят.

Далеко от нас, по ту сторону изгороди, пасся небольшой табунок рыжих лошадей и все, как один, подняв головы, смотрели в нашу сторону.

Шофер отъехал назад, развернулся, но мама бросилась к машине, крича:

— Эй, Коля! А как нам завтра на работу ехать? На чем?

— Со всеми. Как все, так и вы.

И, не кивнув нам даже на прощание, уехал.

— Мы стричь будем? — спросила я.

— Я предложила свои и Зитины услуги в стрижке Александру Васильевичу. Покажут. Что мы, без рук? Мне до сентября делать нечего. А ты…

— Кто тебя за язык тянул? Хоть бы меня спросила, — рассердилась тетя Зита.

— Давайте помолчим, — сказала мама.

Мы смотрели на поселок, облокотившись на жердь. Светло-желтая дорога, по бокам нежно-зеленая травка, и много-много белых бабочек. Где тонкой полоской, где лужками трава, будто рамкой, украшала дорогу. По правую сторону, вдоль дороги, стояли дома, обнесенные изгородями. Не видно ни одного человека, только далеко, в конце поселка, строили высокое деревянное здание и по розовой крыше два человека несли розовую доску из лиственницы.

Если бы не новые розовые строения, поселок был бы совсем мрачным.

— Нравится? — спросила у меня мама, нарушив молчание.

— Не знаю. Как видно здесь далеко! Только поселки здесь все неуютные какие-то.

— Горный воздух самый чистый, поэтому видно хорошо, — сказала тетя Зита.

— Кира, а ты мне идею подала. Я все мучилась: как, думало, с ребятами сойдусь, не зная никого? А первый урок так и начну: попрошу всех в классе у своего дома посадить дерево. Деревьев нет, поэтому поселок кажется мрачным.

Действительно, в поселке не было ни одного деревца. Я уже не говорю про большие деревья — березу или тополь, а даже не было просто яблонь, что обычно растут у нас на каждом приусадебном участке.

— Мам, и яблонь нет. Странно.

— Я знала, что яблок не будет, — успокоила тетя Зита. — Взяла целый мешок сушеных.

Но мама объяснила: