Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова

— Премного благодарен вашему превосходительству. Надеюсь оправдать ваше доверие, пан генерал, — щёлкнув каблуками, бодро ответствовал Кшиштофский, хотя на сердце у него скребли кошки.

«Неужто придётся опять ловить рыбу в мутной воде?» — мрачные думы охватили его.

Перспектива штабной работы не улыбалась новоиспечённому лейтенанту, мечтавшему о ратных подвигах и лаврах победителя русских.

Полковник Тышкевич, тот самый человек с колючим взглядом и мертвенно-бледным лицом, доложил пану Михалу о работе пана Хенрика по сбыту фальшивых русских ассигнаций, обрисовав её в весьма радужных тонах. В ходе той беседы он со всей настойчивостью убеждал Сокольницкого в необходимости найти отставного ротмистра Овчарова, арестованного русскими властями, и продемонстрировал ему «исправленные» Павлом банкноты. Генерал не преминул показать его изделия Наполеону, после чего поисками ротмистра занялись всерьёз. Когда пешие гренадеры маршала Нея и польские фузилёры Вислинского легиона заняли Королевский бастион и обнаружили в одной из камер едва не задохнувшегося Овчарова, об этом немедля узнал Сокольницкий. Он спешно отослал на место Кшиштофского с приказом Наполеона поручить узника его заботам. Этим и объясняется столь скорое и, быть может, неожиданное появление в подземном каземате пана Хенрика. Ротмистр был приготовлен к подобной встрече. О том позаботился полковник Чернышёв…

— Ну, как ты, друг?! Вижу, жив, Матка Боска![6] — Вы вовремя успели. Ещё чуть-чуть — и я бы задохнулся! — с трагедийными нотками в голосе поведал о своей несостоявшейся участи Овчаров после объятий с Кшиштофским.

По правде говоря, ему не пришлось особо играть и представляться. Исчезновение Никишки, городские пожары и задымление камеры не добавляли настроения Павлу. Появление Кшиштофского он воспринял как манну небесную, да и пан Хенрик был рад видеть его живым и невредимым. Невзирая на ненависть к России, он по-своему неплохо относился к Овчарову, питая к нему определённо приятельские чувства. В нём он не видел врага и на бессознательном уровне отделял Павла от остальных русских.

— Когда тебя арестовали, я… и не один я, но и отец и Эльжбета думали о тебе и, уповая на счастливый исход, непрестанно молились. И вот, Матка Боска, ты нашёлся, ты живой и, надеюсь, здоровый?! — растроганно бормотал расчувствовавшийся пан Хенрик. — Кстати, а какого дьявола мы всё ещё торчим здесь? Не пора ли перебраться в более подходящее место и сменить, наконец, эту чёртову квартиру. Пойдём, я познакомлю тебя с человеком, который решит твою судьбу.

«Уже второй человек желает устроить мою судьбу!» — глядя на сгоревшую свечу, усмехнулся своим мыслям Павел. Не успели они выйти из камеры и сделать несколько шагов по коридору, как краем глаза Овчаров заметил, что кто-то проворно шмыгнул в её полуотворённую дверь. «Ищите, ищите! Всё равно ничего не найдёте!» — удовлетворённо хмыкнул он, следуя за поляком. По совету Чернышёва, предвидевшего возможный обыск, он хранил одни лишь книги и не делал записей. Так что писчая бумага, принесённая по собственному почину Никишкой, оказалась невостребованной.

Когда они выбрались из подземелья и поднялись на дымившиеся валы бастиона, усеянного расколотыми станинами пушечных лафетов, перевёрнутыми зарядными ящиками и разбитыми орудийными передками, им бросились в глаза изуродованные тела его защитников, в одном из которых Павел узнал караульного Никишку. Лафетное колесо с выбитым косяком покоилось на его окровавленной, разодранной картечью груди.

«Прости, братец, что дурно подумал о тебе!» — навеки попрощался с караульным Овчаров, и, кинув последний взор на побоище, приятели отправились в город.

Смоленск лежал в руинах. Уничтожив деревянные строения, пожары перекинулись на каменные дома, жадно облизывая огненными языками их почерневшие, в глубоких выбоинах и трещинах стены. Несмотря на героические усилия борющихся с огнём французов, пламя вплотную подобралось к уникальному архитектурному комплексу Соборной горы, и лишь вмешательство гвардии обуздывало стихию. Павлу с Кшиштофским пришлось долго обходить обуглившиеся завалы и горевшие здания, возле которых лежали распростёртые тела погибших вперемежку с конскими трупами. Когда они добрались до расположения Главной императорской квартиры, лица их были черны от копоти, а красные от всепроникающего дыма глаза беспрестанно слезились.

Свидание с Сокольницким прошло как нельзя удачно. Овчаров с чистосердечной подробностью, как наставлял его Чернышёв, поведал пану Михалу о себе, своих злоключениях и, конечно же, технологии доведения до качества оригинала ассигнаций банкира Френкеля. Генерал остался доволен, угостил гостей превосходным лафитом и приказал отвести им помещение близ Главной квартиры.

— Не исключено, что император удостоит вас аудиенции, поэтому будет удобнее, чтобы вы разместились неподалёку, — как бы невзначай бросил он напоследок.