Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая

—      Я видела, как вы входили,— пояснила жена.— Шаг у вас был широкий, вид решительный. Так бывает, когда вы собираетесь в поход. Когда же, увидев меня, вы изменились в лице, мне стало ясно, что вы собираетесь покарать Вэй.

На следующий день, приняв прибывших ко двору, Хуань-гун пригласил к себе Гуань Чжуна.

—      Вы, господин, оставили свои планы в отношении Вэй? — сразу же спросил Гуань Чжун.

—      Как вы догадались, Отец Чжун? — удивился Хуань-гун.

—      Приветствуя прибывших ко двору, вы, господин, были спокойны и ласковы с ними,— сказал Гуань Чжун.— Но, увидев меня, пришли в замешательство, и мне стало ясно, в чем дело.

—      Отлично! — сказал Хуань-гун.— Пока вы, Отец Чжун, следите за внешним, а моя жена — за внутренним, мне, несчастному, по крайней мере, не грозит превратиться в посмешище для чжухоу!

***

Цзиньский Сян-гун отправил посланника к чжоускому двору. Прибыв, тот выступил со следующей речью: «Наш властитель почувствовал себя плохо и слег. Гаданье на черепашьем панцире показало, что болезнь вызвана неблагорасположением духа горы Саньту. Наш правитель послал меня, недостойного, испросить разрешения на свободный проезд через чжоуские земли, дабы принести умилостивляющие дары».

Сын Неба дал соответствующее разрешение и удостоил посланника приема при дворе. По окончании дела, когда гость отправился в дальнейший путь, Чан Хун обратился к Лю Кан-гуну:

—      Ехать с умилостивляющими дарами к горе Саньту и по пути быть принятым самим Сыном Неба,— разве это не приятные дела? Между тем вид у нашего гостя суровый. Боюсь, у него иные намерения. Лучше бы вам подготовиться ко всяким неожиданностям.

Тогда Лю Кан-гун повелел держать наготове оружие, колесницы и войска. Впоследствии оказалось, что цзиньцы действительно посылали того человека, чтобы, воспользовавшись этим, Ян-цзы во главе 120-тысячного войска мог перейти брод Цзи и, напав на Ляо, Юань и Лянмань, уничтожить эти три царства.

***

Когда Цзычань стал управлять царством Чжэн, Дэн Си намеренно воспротивился наведению порядка. Вступив в сговор с теми, кто судился, он стал брать за ведение крупного процесса верхнюю одежду, за ведение малого — куртку и штаны. Народ понес ему штаны и куртки, чтобы научиться у него сутяжничеству,— от желающих не было отбоя. Ложь выдавали за правду, правду выставляли ложью—невозможно стало определить, где правда, а где — ложь, а понятия о дозволенном и недозволенном менялись что ни день. Стоило Дэн Си пожелать, чтобы истец выиграл процесс — и тот его выигрывал; стоило захотеть, чтобы обвинили ответчика — и того обвиняли. Все царство Чжэн было охвачено смутой, народ только и знал, что разглагольствовать.

Страдая от этого, Цзычань казнил Дэн Си и выставил его останки на всеобщее обозрение. И народ покорился в сердце своем. Правда и ложь получили определенность, законы и распоряжения стали выполняться беспрепятственно. Между тем, желая навести порядок у себя в стране, люди нашего времени не решаются для начала казнить таких, как Дэн Си. От этого все их усилия по наведению порядка приводят лишь ко все большей и большей смуте.

***

У одного служилого мужа в царстве Ци погиб господин, но он не последовал за покровителем в смерти. Некоторое время спустя один из старых знакомых, встретив его на улице, осведомился:

—      Ты что же это — все еще живой?

—      Именно,— ответил служилый.— Ведь я служу ради выгоды, в смерти же — какая выгода?

—      И как же ты сможешь людям в глаза смотреть? — продолжал знакомый.

—      А что, по-твоему, если бы я умер — тогда, что ли, смог бы им в глаза смотреть?

***

Сунец Чэн-цзы потерял как-то свое черное одеяние и отправился по улице его искать. Там ему встретилась женщина в черном платье. Он схватил ее и никак не хотел отпускать,— пусть, мол, вернет его одежду. При этом он приговаривал:

—      Потерял нынче черное платье!

—      Может, вы, господин, и впрямь потеряли черное платье,— отбивалась женщина,— но это платье я сшила собственными руками!

—      Тем более скорее давай его сюда,— кричал Чэн - цзы.— Платье, что я потерял, было совсем новое, черное, а твое, хоть и черное, да какое-то блеклое... Отдашь мне это, линялое, взамен того, нового,— тебе же еще и выгода!..

***

Сунский правитель обратился к своему советнику министру Тан Яну:

—      Сколько народу казнил — а в моих подданных все нет надлежащего трепета. Не знаю — в чем тут дело.

—      Обычно вы казните только действительных злодеев,— объяснил Тан Ян,— а когда казнят настоящих злодеев, людям невинным не из-за чего особенно беспокоиться. Если вы, господин, хотите, чтобы ваши подданные трепетали по-настоящему, вам надо время от времени казнить кого-нибудь просто так, не разбирая — виновен он или нет. Вот тогда все задрожат!

Через некоторое время сунский правитель казнил самого Тан Яна.

***