Из книг мудрецов (проза древнего Китая)

—      Волосок меньше кожи,— сказал Мэнсунь Ян,— а кусочек кожи меньше сустава — это ясно. Но ведь, по волоску собираясь, и образуется кожа, а кожа, собравшись, образует сустав. И пусть волосок всего лишь одна из десятка тысяч частиц, составляющих тело,— можно ли им пренебречь?

—      Я не сумею вам ответить,— сказал Цинь-цзы.— Но если бы ваш вопрос задать Лао Даню и Гуань Иню — ваши слова показались бы им справедливыми. А если бы мой вопрос задать Великому Юю и Мо Ди—им показались бы справедливыми мои слова.

Мэнсунь Ян обернулся к своим ученикам — и заговорил о другом.

***

Ян Чжу, посетив лянского царя, сказал ему:

—      Править Поднебесной — все равно что катать на ладони шарик.

—      У вас есть жена и наложница,— сказал царь,— и вы не можете с ними управиться. Есть огород размером в каких-то три му — и вы не в силах его прополоть. Как же вы говорите, что править Поднебесной — все равно что катать на ладони шарик?

—      Видали вы, как пасут овец? — спросил Ян Чжу.— Когда потребуется сотню овец собрать в стадо — пошлите к ним мальчонку-пастуха ростом в пять чи и с кнутом на плече: захочет, чтоб шли на восток,— пойдут на восток, захочет, чтоб шли на запад,— пойдут на запад. А прикажите-ка Яо протащить за собой на веревке хотя бы одну-единственную овцу да приставьте к ней Шуня с кнутом на плече — и овца не сдвинется с места. Слыхал я, что рыба, глотающая корабли, не заплывает в протоки, а высоко воспаряющий лебедь не сядет на илистый пруд. Почему это так? Потому что предел их далек. Почему древний колокол не может вторить шумной пляске? Потому что звуки его размеренны и величавы. Ведь недаром говорят: кто справится с большим — не справится с малым, способный совершить великий подвиг — не совершит малого.

***

Ян Чжу говорил:

—      Кто помнит деяния глубокой древности? Они исчезли. Деяния трех владык — то ли были они, то ли нет? Деяния пяти государей — наяву они были или во сне? Из тьмы деяний трех царей — скрытых или явных — не помним ни единого. Из деяний, совершенных при нашей жизни — слыхали ль мы о них или видали — не запомним и одного из десятка тысяч. Из нынешних деяний, оставшихся или уже забытых, не запомним и одного из тысячи. А лет, протекших с давней древности до наших дней, и вовсе не счесть. Лишь со времен Фу Си минуло их уже триста с лишком тысяч... Мудрецы и глупцы, красавцы и уроды, победители и побежденные, правые и виноватые— все исчезли: кто—раньше, кто—позже. Принимать близко к сердцу мимолетную хулу или хвалу, томить и изнурять и дух, и плоть ради нескольких сот лет посмертной славы... Разве сможет она оживить иссохшие кости! Так в чем же тогда радость жизни?!

***

Путешествуя по Лу, Ян Чжу остановился как-то в доме семьи Мэн.

—      Стоит ли добиваться славы, если достаточно просто быть человеком? — спросил его хозяин.

—      Славу используют, чтоб стать богатым,— ответил Ян Чжу.

—      Почему же, разбогатев, не останавливаются на этом?

—      Стремятся стать знатными,— ответил Ян Чжу.

—      Почему же, став знатными, не останавливаются на этом?

—      Стремятся к почетной смерти.

—      К чему же можно стремиться после кончины?

—      Помочь сыновьям и внукам.

—      Какую же пользу может принести им слава?

—      Добивающийся славы изнуряет свое тело и испепеляет сердце; возможность же использовать его славу распространяется на весь его род, а выгода от славы — на всю его деревню! — ответил Ян Чжу.

—      Но ведь все, кто добивается славы, должны быть бескорыстными, бескорыстие же ведет к бедности; все, кто добивается славы, должны быть уступчивыми, уступчивость же ведет к низкому положению!

—      Когда Гуань Чжун был первым министром в Ци, его стремления совпадали со стремлениями правителя, а слова не расходились с его словами; правитель развратничал — и он развратничал; правитель расточительствовал — и он расточительствовал. В результате его учение было осуществлено и Ци добилось гегемонии над другими царствами; однако после его смерти ничего, кроме фамилии «Гуань», не осталось. Когда же первым министром в Ци был господин Тянь, его поведение было другим: правитель был высокомерным, он же—снисходительным; правитель обирал народ, он же — раздавал зерно народу. Народ подчинился ему, и он смог завладеть царством Ци. Поэтому его сыновья и внуки наслаждаются властью в Ци вплоть до настоящего времени.

—      Значит ли это, что настоящая слава ведет к бедности, а ложная — к богатству?

—      Истинное не обладает славой, обладающее славой не обладает истиной. Все пользующиеся славой обманщики. В древности Яо и Шунь притворялись, что уступают Поднебесную Сюй Ю и Шань Цзюаню; однако они не только не потеряли Поднебесной, но и наслаждались счастьем еще сто лет. А Бои и Шуци действительно уступили престол правителей Гучжу и в конце концов не только потеряли свое царство, но и сами умерли от голода на горе Шоуян. Вот как обнаруживается различие между истинным и ложным.

***