Из коридора в коридор, или Секрет маленькой Амалии

– Дурак вдвойне. Мне Ваша нелинейность, вся – до лампы, до венеры, до гнезда. Мне нужен ты в любом финале – достаточно, еще признаний? Я и тогда боялась за тебя, теперь вдвойне бояться стану.

– Ириша, милая, прости, не мог иначе, должен был сказать. Нельзя, ну, просто невозможно промолчать, когда все стонет от сомнений. Сама пойми – я не хочу тебя терять, я не хочу тебе не верить.

– Наплюй на них, – на лазер, бомбу, на ученых, на всех, кто встрял, кто лжет, кто должен. Есть я, я жду тебя любого – уставшего, возвышенного, злого. Не отвергай меня, прощай, люби, терпи и принимай… и верь – без тягостных раздумий или нелепых толкований – любовь не терпит показаний. У нас с тобой одна судьба.

– Ириша

– Да

– Иди сюда

– Я здесь, я близко, вот рука…

– Мне будет не хватать тебя… и нас, укрывшихся в твоей ладони.

– Ты чаще думай обо мне, храни и помни – надеюсь, верю, и люблю. Я жду, считаю вздохи и реву, вернее плачу – нет, нет – волнуюсь за тебя, молю послать тебе удачу.

Предисловие второе

Дорогой читатель, как ни странно, но мы исчерпали часть первую текстуальной джаз-поэмы «Из коридора в коридор или исповедь демокрита», которая, как теперь стало ясно автору, называлась «Группа Неразрушающего контроля». Это тем более удивительно, что часть первая начиналась совершенно спонтанно, почти с матерных плевков в прекрасную действительность. А дошло дело и до высоких чувств-с.

Парадокс, правда?

Что начиналось с низа – из мата, алколита – вдруг выросло до описания треволнений, любовного лепета и мук душевных. А там, я извиняюсь, и крепкое словцо вставить трудновато. Поэтому такая льгота осталась только у друзей героя из неразрушающего контроля, двух славных алконавтов – Вади и Сявы. Посмотрим, что они нам преподнесут далее, в части второй.

Сам автор надеется, что его герои благополучно преодолеют все трудности нулевого объекта. Однако, у литературного джаза есть странная особенность, пришедшая из джаза музыкального – импровизация и свинг. И тут, дорогие мои, даже автор не в силах противостоять природе. Уж, если захлестнет, накроет – только держись, может случиться всякое. Вот, собственно, и все предисловие.

Да, забыл, как пишется постскриптум… Автор имеет намерение немного погодя добавить к поэме весь тот джаз, под который писалась каждая глава. Куда, спросите, пока не знаю, наверно прямо в текст иль коммент…

С уважением

V. ADVOINGENER

Амурские волны

Ехать предстояло долго, посему нам выдали сухой паек и разрешили взять с собой все необходимое. Ну, мы и взяли.

В автобус набилось человек тридцать. Сразу вспомнились выезды на картошку. Ай, хорошо – песни, анекдоты, новые знакомства. Сидишь себе на рядке, а рядом…

– Разрешите представиться, профессор Зильберман, квантовая оптика

– Очень приятно, а мы «Неразрушающий контроль» – ничего не разрушаем, но всех контролируем

– Могу я присесть?

– Сделайте одолжение

– С музыкой поедем?

– Под вальс, профессор.

– М-да, «Амурские волны» сейчас бы не помешали.

– Море волнуется, раз, море волнуется, два, и… вуаля, маленький глоток Амура, не угодно? Чтоб освежить милые сердцу воспоминания. Былое и думы, так сказать.

– Не откажусь, премного благодарен. У меня в кульке кое-какая снедь припасена – редисончик, лучок, пара помидорчиков, вареная картошечка, яйца в крутую. Прошу… без всякого стеснения, налетайте.

Ничто нас в жизни не может… вышибить из союза. И снова, в который раз, под давлением свободы отступили тягостные обстоятельства. Они нас под страхом жизни в автобус, а мы уже и стол накрыли, и познакомились, и гитару настраиваем.

– Ребята, дорогие мои, – горячился чуть потеплевший Зильберман – говорю вам, как человек, переживший и многое, и многих – теоретическая физика и сами теоретики – есть источник всех бед. Они аморальны, поскольку не ощущают запах пороха, лишь цифру об эквиваленте. Ему (теоретику) все божья роса – что спичкой чиркнуть, что атомную бомбу предложить к накачке.

– А Вы, профессор, Вы сами кто, неужели экспериментатор?

– Я…, я – это совсем другое дело, я – теоретик, но… Давайте, лучше выпьем за союз!

– Меча, орала, нерушимый?

– Нет, нет. За союз между людьми разных взглядов. Теоретики, где вы? Слышите, я вас, *****ов, прощаю и пью за вас, придурков, не чокаясь, как на похоронах!

Постепенно хмурое утро и заспанность на лицах исчезли, в салоне стало весело и шумно.

– Ребятки, пойдемте к нам.

– Давайте, Вы поближе подходите.

– Ой, у Вас гитара есть, – хорошо-то как. Петь будем?

– И петь, и пить, и целоваться…

– У нас Машка поет, заслушаешься. Мария, давай, сюда скорей, тут у ребят гитара!

Вадяй с гитарой был, как король на именинах. Что тут поделать – молодость.

– Маша, что петь будем?

– Стоп, люди, у меня предложение. Вадя, внимание, в честь профессора Зильбермана и его друзей из отдела квантовой оптики, исполняется танго " Утомленное солнце». Маша, готова? Тогда, с первой цифры в си-бемоль мажоре, вместе с евреями, поехали…

…Утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви…