Из кожи вон. Правдивая история о том, что делает нас людьми

Я кивнул. Выходит, мы долго еще будем есть овощи и зелень, появляющиеся на нашей кухне «неизвестно откуда». Но тут я вспомнил, как некоторые родственники, завидев нас издали, резко сворачивали в сторону, а когда мы приносили жертвы в храме, делали вид, будто не замечают нас.

До меня дошло, что новый дом должен стать неким посланием миру – когда он будет построен, моя мать сможет ходить с высоко поднятой головой.

После тщательных расчетов стало ясно: денег хватит лишь на то, чтобы снести половину старого дома и возвести пару этажей. Мать, проучившаяся всего несколько классов, самостоятельно начертила план дома и сама выбрала благоприятный день для начала строительства – буквально за пару недель до моих вступительных экзаменов в университет. Отец – после первого инсульта – жил с матерью в левом крыле дома, а сестра – будучи девицей на выданье – заняла правое крыло. Поскольку старый дом решено было снести, для меня уже не оставалось места, и я переехал в школьное общежитие.

За неделю до начала строительства и сноса старого дома мать купила длинную связку петард. Каждый день, в надежде на то, что будет светить солнце, она раскладывала их на крыше для просушки. Благодаря этому, по ее словам, они будут трещать громче и звонче. Но лето в том году выдалось на удивление дождливым. Несколько раз после обеда начинался ливень, и мать, заслышав стук капель, со всех ног мчалась к дому, стаскивала с крыши петарды и осторожно сушила их теплым феном – в общем, возилась с ними, как с младенцами.

Наконец наступил день, на который был назначен снос. Один из строителей подошел к стене и по традиции несколько раз торжественно ударил по ней молотком – в знак начала стройки. Час пришел. После этого мать на глазах у всех соседей вышла на середину дороги, медленно развернула длинную связку петард и подожгла фитиль.

Раздался оглушительный треск. Петарды громко взрывались, взметая дорожную пыль, и сизый дым поднимался вверх, окутывая нашу улочку. Я уловил глубокий и протяжный вздох матери, стоявшей рядом со мной.

Строительство дома – процесс довольно нервный, особенно для тех, кому приходится влезать в долги. Мать металась между бензозаправкой и стройкой и везде пахала наравне с мужчинами. В ней не было и пятидесяти килограммов, но она катала тяжелые бочки с горючим на заправке, а на стройке подавала кирпичи. Сгибаясь под тяжестью ноши, она лавировала между высокими, с нее ростом, башнями кирпичей. А ведь еще оставался полупарализованный отец – и после этих неженских трудов она помчится ухаживать за ним.

Я волновался за нее – разве с такой мамой можно было оставаться спокойным хоть на минуту? Именно поэтому каждый день после занятий я со всех ног бежал домой, на стройку. А она улыбалась, улыбалась даже тогда, когда пот стекал с нее ручьями. Иногда в полном изнеможении она ложилась прямо на землю и отдыхала, пока не восстановится дыхание. Но даже тогда – измученная, задыхающаяся, в строительной грязи – она улыбалась.

Если кто-то проходил мимо нашего участка, она всякий раз резво вскакивала на ноги и громко, как бы в никуда, говорила: «Сынок-то мой решил вот дом перестроить перед свадьбой. Я ему все твержу, что не нужно, а он стоит на своем. Что ты будешь делать? Ну, раз у него такие планы, надо же его поддержать».

В конце концов, за неделю до экзаменов, случилось то, чего я так боялся. Однажды во время строительных работ мать схватилась за живот и рухнула без чувств. Врачу много времени не потребовалось, чтобы поставить диагноз – острый аппендицит.

Пока я добирался до больницы, операция началась и уже закончилась. Влетев в палату на втором этаже, я нашел ее, полусидящей на кровати. Мать посмотрела на меня с улыбкой и спросила: «Ну что, фундамент уже готов?» Она боялась, что я начну кричать на нее.

Скорее всего, я так и сделал бы, но вдруг услышал, как в коридоре кто-то шаркает, стучит костылем и тяжело дышит. Это был отец. Похоже, узнав, что случилось с матерью, он вышел из дома, доковылял с костылем до шоссе, поймал машину и доехал до больницы. Дорога заняла у него три или четыре часа.

Отец медленно, опираясь на костыль и подволакивая ногу, вошел в палату, осторожно присел на краешек соседней койки и с облегчением выдохнул. Тяжело дыша, он впился глазами в мать и спросил:

– Ну ты как? Все нормально?

Она кивнула.

Его губы задергались и скривились, когда он, заставляя работать мышцы лица, пытался отдышаться. Повторил:

– У тебя точно все в порядке? – опять спросил он.

Его глаза покраснели. Он скривил рот, словно ребенок, который вот-вот заплачет.

– Действительно все в порядке? – повторил он.

Я смотрел на них и не мог выдавить ни слова.

Дом строили примерно полгода. Когда стройка подошла к концу, я уже уехал учиться. Наших накоплений, конечно, оказалось недостаточно – мать даже не смогла заплатить плотнику, который делал ворота. Ей пришлось просить денег у родственников, но сколько именно – она не признавалась. Теперь еженедельная выручка, которую давала бензозаправка, уходила на раздачу долгов.