Из любви к Аманде

Я стиснул зубы от ударов музыки, чувствуя, как собственное сердце выстукивает тот же приговор. Я знал: Уэлдон смотрит на меня — и догадывался, с каким выражением. Мне отчаянно хотелось повернуть голову, посмотреть ему прямо в глаза. Если бы я мог обрести язык, чтобы зарычать и дать сокрушительный отпор его ханжескому самохвальству! Моя рука дернулась, чтобы пощечиной стереть презрение с его лица…

И вдруг я перестал дышать.

МОЯ РУКА ДЕРНУЛАСЬ?

Я попытался еще раз. Рука немного приподнялась.

Ноги подергивались.

Я повернул голову — теперь я мог ее повернуть! — и взглянул на Уэлдона.

Да, он смотрел на меня, но не с презрением, как вообразил я. Его лицо было напряжено, его глаза горели яростью и решимостью, которые теперь овладевали моими стремительно расслабляющимися мышцами.

Он молчал, может быть, опасаясь нарушить чары. Я тоже не сказал ни слова, и по той же причине. Как и с Амандой, он нашел путь слить свою музыку с моей душой, накачал меня яростью и адреналином, пробудил силу воли, заставил мой организм преодолеть паралич гораздо быстрее.

Когда я, пошатываясь, встал из-за столика, они уже скрылись за дверью. Но не успели уйти далеко, ведь они не думали, что я буду их преследовать. Я кивнул Уэлдону, он ответил мне тем же, но его кивок был еще и вопросом, не требуется ли мне помощь. Я улыбнулся сжатыми губами и покачал головой.

Пока я шел через зал, музыка снова изменилась. Ярость уступила место нарастающему торжеству!

И я не мог обмануть его доверие.

Они успели пройти два дома. Двое все еще держали Аманду, а третий пытался прикрепить на прежнее место усмиритель, который я с нее снял.

Они спохватились только тогда, когда я свалил первого из них. Не успели сообразить, в чем дело, как я свалил второго. У третьего только-только хватило времени выругаться и потянуться за оружием, как он оказался на тротуаре.

Я подбежал к дрожащей Аманде.

— К-к-кто… — с трудом выговорила она.

— Все в порядке, мисс Лоуэлл, — успокоил я ее, нагибаясь и прикрепляя усмирители на шеи похитителей; теперь им еще долго оставаться в глубоком обмороке. — Все позади. Мое имя Зигмунд Коркоран, я частный детектив. Ваш отец поручил мне найти вас.

Я выпрямился, и она тревожно вгляделась в мое лицо.

— И я могу вернуться домой? — спросила она, словно все еще не могла поверить.

— Да, разумеется, — заверил я ее. — Наш портал в Коламбусе. Дайте мне убрать этих типчиков в такое место, где они смогут спокойно полежать час-другой, и сообщить их координаты, после чего я отвезу вас на квартиру с порталом. Через пять часов вы будете дома.

Она поглядела на своих похитителей.

— Но вы же не собираетесь оставить их здесь?

— Ни в коем случае, — ответил я мрачно, подхватывая одного под мышки и волоча его в темный проулок. — Помимо всего прочего, похищения как тема судебных процессов всегда меня очень интересовали.

На то, чтобы убедить сэра Чарлза и соответствующие власти отправить меня назад еще раз, ушло много хитроумных аргументов и времени. Меня заставили прождать целых два месяца.

Впрочем, в любом случае я планировал выждать примерно столько же.

Согласно биографиям, Уэлдон именно тогда перестал играть в барах, посвятив все свое время созданию новых произведений у себя в питтсбургской квартире. Он, казалось, обрадовался мне, хотя и не без некоторой ноты тревоги.

— Привет, Зигмунд, — поздоровался он, пропуская меня в комнату. — Я надеялся, что вы вернетесь.

— Были некоторые затруднения, — сказал я, — но мне удалось убедить кое-кого, что будет безопаснее рассказать вам всю историю, нежели ее половину.

— И то неполную, верно? — спросил он с иронией, указывая мне на довольно потертое кресло.

— Пожалуй, — согласился я и сел, вглядываясь в его лицо.

За два месяца с музыкантом произошло чудо. Пустота, которая мерцала в его глазах в тот вечер, исчезла, сменившись творческим огнем, так часто упоминаемым в биографиях.

— Вы хорошо выглядите, — продолжал я. — Гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.

— Могу сказать то же и о вас, — сказал он мне и, чуть заметно поколебавшись, спросил: — Как Аманда?

— Чудесно, — заверил я его. — Просила передать привет и глубочайшую благодарность.

— И все-таки, что все это значило? — спросил он, присаживаясь на диван. — Я несколько дней искал в газетах хоть какую-нибудь информацию, но нигде ни слова. Я уже совсем собрался пойти в полицию и потребовать ответа.

— Я так и подумал, — сказал я. — Это одна из причин, почему я вернулся.

— Вернулся откуда? — спросил он, и лицо у него стало напряженным. — Из России? Китая?

Я покачал головой.

— Из будущего, Уэлдон. Точнее говоря, из седьмого ноября две тысячи сто пятьдесят третьего года.

Он принял это лучше, чем я ожидал. Пару раз ошеломленно моргнул и вернулся к теме.

— Ровно двести лет разницы, — сказал он задумчиво. — Совпадение?

— Нет, это действует только так, — объяснил я. — Прыжок можно совершить только через сто лет и дальше, прибавляя по сотне. А почему, не знает никто.