Из любви к искусству

– Я не насчет дома, – успокоил его Петрович. – А что, вам досаждают потенциальные покупатели? Я мог бы помочь…

– Сам пока справляюсь, – оборвал его Яхонтов. – Так что за дело? Продать мне нечего, а покупатель из меня, сам видишь, никакой…

– У вас есть товар, который мне необходим, – сказал Петрович. – Ваши знания, опыт… В общем, мне нужна квалифицированная и сугубо конфиденциальная консультация. Может оказаться, что дело не стоит выеденного яйца, но при любом результате я плачу за экспертизу тысячу долларов США. Или вы берете больше?

– Я ничего не беру, потому что не даю консультаций, – спокойно ответил Яхонтов. – Тысяча долларов, говоришь? Многовато за консультацию, даже самую профессиональную.

– Конфиденциальность, – терпеливо напомнил Мамонтов.

– Ну, разве что… А ты кто такой – бандит?

– Бизнесмен, – все так же терпеливо сказал Петрович.

– Бизнесме-е-ен… Ну и что ты с.., сбизнесменил?

Мамонтов неодобрительно кашлянул в кулак. Пожалуй, старик был даже немного прямее, чем хотелось бы Андрею Петровичу. Мамонтов предпочел бы иметь дело с этаким божьим одуванчиком, который, понимая все не хуже Яхонтова, боялся бы собственной тени и на которого было бы достаточно просто посмотреть построже, чтобы он без возражений занял приличествующее ему место. Яхонтов, по мнению Петровича, был чересчур проницателен и явно никого и ничего не боялся.

– Виноват, – сказал Петрович, всем своим видом давая понять, что ни в чем он не виноват и извиняться перед кем бы то ни было не привык, – мы что же, так и будем беседовать во дворе? Дело у меня, может быть, и не очень важное, особенно для вас, но посторонних глаз оно все равно не терпит.

– Фу-ты ну-ты, – проворчал старый грубиян. – Ну, проходи на веранду. В доме у меня ремонт, печка разобрана, грязи по колено, а на веранде будет в самый раз.

Вслед за хозяином Мамонтов прошел на застекленную веранду, где, вопреки его ожиданиям, действительно было чисто и уютно. Старого хлама, который обычно валяется на верандах таких вот деревянных одноэтажных домиков, не было и в помине, зато посреди веранды стояли стол и пара очень удобных, хотя и ветхих от старости, плетеных кресел. Дощатый пол сверкал чистотой, под потолком висели пучки каких-то сухих трав, от которых исходил приятный запах.

Скрипя половицами, Мамонтов подошел к столу и без приглашения уселся в одно из плетеных кресел. Казавшееся на вид очень уютным кресло на поверку оказалось еще уютнее. Оно весьма располагало к тому, чтобы откинуться на его спинку и так, полулежа, вести долгую неторопливую беседу под чаек или под водочку. Именно поэтому Мамонтов сел прямо, не касаясь лопатками спинки, и положил на стол сильные короткопалые ладони, сцепив их в замок. Он посмотрел в большое, во всю стену, окно с частым переплетом и увидел свой джип и одного из охранников, который со скучающим видом курил, прислонившись задом к переднему крылу машины, и притворялся, что считает галок.

– Ну? – требовательно сказал старик. – Говори свое дело, у меня работы выше крыши.

– Прежде всего мне хотелось бы получить гарантии конфиденциальности, – сказал Петрович.

– Мне болтать не с кем, – мрачно ответил Яхонтов. – Да и не люблю я это – болтать. Не мужское это занятие. А насчет гарантий – это, брат, не ко мне. В страховую компанию обратись. У них, говорят, с гарантиями все в порядке. И не вздумай меня своими гориллами пугать. Напугать не получится, а разговор наш на этом кончится раз и навсегда. Знаю, что на мне свет клином не сошелся, и что не вечный я – тоже знаю, да еще и получше тебя. Только мне бояться поздно. Времена не те, возраст не тот… Да я и в те времена не больно-то боялся, особенно таких, как ты и твои мордовороты. Вот такие мои гарантии. Устраивают они тебя – говори, с чем пришел. Не устраивают – проваливай, не отнимай у меня время.

Мамонтов, не скрывая неудовольствия, хмыкнул в нос и достал сигареты. Старик немедленно протянул руку, взял с подоконника тяжелую стеклянную пепельницу и со стуком поставил ее на стол перед гостем. Сделано это было очень подчеркнуто: дескать, не думай, что это я из вежливости, мне просто не нравится, когда пепел на пол стряхивают.

Не обращая внимания на эту демонстрацию, Петрович закурил, нарочито неторопливо порылся в кармане пальто и выставил на стол чашку. Старик шевельнул мохнатыми черными бровями, бережно взял чашку в руки, как будто она была сделана из тончайшего фарфора, и некоторое время вертел ее так и этак, внимательно оглядывая со всех сторон. Сверкавшее золотым блеском отчищенное пятно он удостоил лишь беглого взгляда, сосредоточившись почему-то на рельефе. Он даже поскреб его желтым от никотина ногтем, словно надеялся счистить копившуюся десятилетиями грязь, после чего осторожно поставил чашку на стол и некоторое время молча смотрел в окно, шевеля нахмуренными бровями и со скрипом потирая заросшие седой щетиной бульдожьи щеки.

– Ну, – сказал он наконец, – и чего ты от меня хочешь? Насчет конфиденциальности я теперь все понял. Уверен, на этой вещице крови предостаточно. Но что тебе нужно от меня.., бизнесмен?