Из любви к искусству

– Где сервиз? – осведомилась Варвара, делая попытку встать и, перегнувшись через стол, заглянуть в папку.

– Сиди! – хором сказали Яхонтов и Муму, и Варвара опустилась опять в кресло, обиженно надув губы.

– То-то и оно что сервиз, – согласился Яхонтов, бережно убирая фотографию в папку. – Тут вот какое дело… Это действительно был сервиз. Фаберже, как известно, числился официальным поставщиком драгоценных безделушек для императорской семьи. Само собой, пользуясь положением, драл он за свои изделия по семь шкур, и императрица, земля ей пухом, обычно старалась как-нибудь потихоньку обойти этого рвача и приобрести украшения на стороне, у того же Никитина, к примеру.

Качество было не хуже, а обходилось это гораздо дешевле – иногда раз в пятнадцать, в двадцать… Но это когда она покупала для себя. А в торжественных случаях, когда нужно было сделать кому-то ценный подарок от лица российской короны, приходилось обращаться к Фаберже и раскошеливаться – положение, как известно, обязывало. И вот в одиннадцатом году Александра Федоровна заказывает Фаберже этот самый сервиз в подарок королю Монте-Негро. Звали короля, кажется, Негошем, но в нашей истории он никакой роли не играет…

– М-монте-Негро? – вскинула отяжелевшую голову Варвара. – Это в Бразилии?

– Это на Балканах, – терпеливо пояснил Дорогая, в то время как Яхонтов с веселым удивлением разглядывал расклеившуюся журналистку. – «Монте» – горы. «Негро» – это, по-моему, и без перевода понятно. Черногория.

– Ах да, – шумно обрадовалась Варвара. – Я просто забыла.

Дорогин сунул ей в руку пирог с мясом и повернулся к Яхонтову.

– Извините, – сказал он. – Она вчера была на банкете по случаю возвращения на родину этого самого чайника и немного перебрала шампанского.

– Эх, семь-восемь! – сокрушенно воскликнул Яхонтов. – Кто же знал, что в ней шипучка эта бродит! А я, старый дурак, спирту ей…

– Ничего, – сказал Муму, – она крепкая, оклемается.

Яхонтов оценивающе оглядел Варвару с ног до головы и снова с заметным удовольствием вернулся к ногам.

– Да, – одобрительно сказал он, – крепкая. И вообще… Эх, годков бы двадцать долой, я бы ей показал!

– Ишь чего захотели, – жуя пирог, невнятно проговорила Варвара.

– Годков бы двадцать… И вообще, не забывайте, что разговор записывается. Только пленку зря переводите, а она денег стоит…

– И то правда, – сказал старик, с видимым облегчением оставляя скользкую тему. – Так вот, этот самый черногорский король Негош был большим другом России и императорской семьи, так что подарок ему решили сделать поистине царский: настоящий чайный сервиз из чистого золота, с черногорскими гербами…

– Стоп, – снова вмешалась в разговор Белкина. –С гербами? Тогда это не то. На басмановском чайнике царский герб, я сама видела. Российский, а никакой не черногорский. Кстати, а какой герб у Черногории?

– Двуглавый орел, – сказал Дорогин.

– Ну да?! Врешь ведь, Дорогин.

– Не врет, – сказал Яхонтов. – Так оно и есть. Отличия, конечно, имеются, но в целом… В общем, чтобы заметить разницу, надо приглядеться и вдобавок иметь оба герба перед глазами.

– Па-ардон, – сказала Варвара. – Я, кажется, сегодня слегка.., гм.., невпопад.

– Да уж, – сказал Дорогин.

– Ничего, – успокоил присутствующих Яхонтов. – Так даже веселее. Давненько я красивых девок не спаивал. Так вот, Фаберже получил заказ. Непривычно, конечно, но деньги-то немалые! Да и с императрицей не больно-то поспоришь. Сегодня ты официальный поставщик двора, а завтра пойдешь своими брошками на ярмарке торговать… В общем, сделал он сервиз и представил на высочайшее рассмотрение. И что-то такое у них там вышло, что-то не срослось… Короче говоря, сервиз не одобрили и подарили Негошу что-то другое. А сервиз как-то незаметно пропал. В ту пору из дворца многое вот так пропадало: было и сплыло, и спросить не с кого, потому что здоровье наследника важнее…

– Распутин? – быстро спросил Сергей.

– Поговаривали, что он, но разве теперь узнаешь? За руку его не схватили, так что этот вопрос пока остается открытым. Да так, видно, открытым и останется. Вот, собственно, и все. Да, и еще одно. Басманов, конечно, чайничек свой купил не случайно. Ну сами подумайте: эмигрант, без году неделя в Стамбуле, ни денег, ни жилья, ни перспектив, ни здоровья… И вдруг – на тебе! – покупает чайник. Не кусок хлеба, а медный заварочный чайник. Не из-за герба же он его купил! Тем более что Басманов-то как раз знал, чем черногорский герб отличается от российского. Значит, приходилось ему слышать о сервизе, а может быть, и видеть. Может быть, Басмановы его у Гришки и купили, кто знает? У старого графа знаменитая коллекция была, многие завидовали. Так или иначе, а чайник он опознал сразу и безошибочно. Не удалось его провести старому Шульцу…

– Шульцу?

– Ну да. Орудовал после революции в Москве такой комбинатор, золото под медь маскировал. Замели его в двадцать четвертом году, но расколоть не успели: на второй день помер в камере.

– Убили?

– Да какое убили! От старости он помер, старый сквалыга! Всю жизнь всех за нос водил, и тут вывернулся.