Из любви к искусству (СИ)

— Я пройдусь. Возможно, буду вечером, — сказала она, плюнув, наконец, и спустившись вниз.

Отложенная сенсация — портрет, уже испорченный первым слоем краски, остался сохнуть в запертой студии. Нэрданель решила, что им стоит отдохнуть друг от друга. Она переоделась из рабочего балахона в неброское темно-зеленое платье для прогулок, накинула пальто, тщательно убрала волосы под шляпку с вуалеткой и вышла из дома.

На улице было совсем не жарко. Ранняя осень в Тирионе постепенно уступало место осени зрелой. Если буквально недавно, в день их с Финдис встречи во дворце погода была теплой и по-летнему ясной, то сегодня небо всерьез хмурилось, и по улицам Туны сорвавшимся псом носился ветер. Нэрданель пожалела, что, погруженная в свои мысли, не подумала захватить зонт, но теперь уж не стала возвращаться — понадеялась на удачу.

Она шла вдоль Большой Мастеровой, привычно разглядывая фасады домов и зная, что ноги сами выведут ее к всегдашнему маршруту, он окончится на площади. На улицах было пустовато: в разгар дня мастера занимались своей работой, слуги суетились по дому, а знатные леди пили чай друг у друга в гостях. Навстречу ей попалось несколько стаек мальчишек, то ли спешащих на занятия, то ли удравших с них. Извозчики, подремывающие с поднятыми воротниками на лавках своих колясок, при виде одинокой ниссэ приподнимались и молодцевато оправляли вожжи, но она отводила глаза или качала головой. Несмотря на усиливающийся ветер возвращаться домой не хотелось.

Наверное, стоило дойти до «Лиссэ» и взять свою обычную чашку дымящегося шоколада и что-нибудь к нему. Потом можно заглянуть в магазинчик при «Нолмэ» и полистать каталог новинок… Нэрданель остановилась на углу Валимарского бульвара и окинула взглядом ансамбль площади. Уже отсюда слышался настырный шепот фонтана, его не могли заглушить ни ветер, ни голоса, ни лошадиный цокот, ни скрип колес — каким бы сонным не был город, на вершине Туны всегда царила оживленность и кипучая деятельность. Как всегда, площадь распахивалась перед взором во всю свою величину, но сегодня на фоне свинцового пасмурного неба белоснежные стены ее зданий казались особенно контрастными и яркими.

Нэрданель нашла взглядом вывеску кондитерской, фигуру официанта, суетящегося возле столиков на улице — он поглядывал на небо, явно занятый мыслями о возможном дожде. Утвердившись в принятом решении, Нэрданель неторопливо зашагала в его сторону, поглядывая на окна зданий и витрины ателье и дорогих магазинов, где выставлялись украшения, шляпки, готовое платье. Иногда она останавливалась, чтобы отражение ее фигуры в начищенном стекле наложилось на красующийся в витрине манекен, затем шла дальше. Соблазн зайти однажды и примерить что-нибудь изящное или экстравагантное почти всегда заканчивался мыслями о реакции услужливых продавщиц. Последняя ее покупка, по такому вот порыву сделанная в ненормально дорогом магазинчике в верхних переулках Северного склона, оставила неприятный осадок, а сама шляпка до сих пор лежала на шкафу напоминанием о том позоре.

— Пятьдесят лауров, — с умело нарисованной улыбкой озвучила фантастическую сумму в меру услужливая продавщица и поставила на прилавок элегантную шляпную коробку. — Может, что-то еще? Щетки для волос, для платья, перчатки, вуалетки или… — И она приглашающим жестом указала на открытые полки шкафчика у себя за спиной.

«Финилма: новейшие красящие составы для любых волос. 100% исправление цвета и выравнивание тона». Высокие коробочки разных оттенков черного, платинового и золотистого блонд стояли в два аккуратных ряда и недвусмысленно намекали, какие именно тона и цвета ими следует исправлять.

— Нет, спасибо, — проблеяла тогда Нэрданель, выложила деньги и, сцапав покупку, спешно удалилась.

Позднее вечером она лежала в постели с подушкой на голове и думала, не встать ли за ножницами и не избавиться от ненавистной рыжей копны. Но это, конечно, было постыдное ребячество.

Дурацкие воспоминания не улучшили ее настроения, поэтому чашка шоколада и большой треугольник шоколадного торта не принесли желанной радости. Она с тоской гоняла по тарелочке красивую в своем глянце пьяную вишню и не смотрела в сереющее непогодой окно.

— Мам, ну мам! Ну пойдем сначала смотреть поход! Маам!..

Нэрданель оторвала взгляд от остатков торта и взглянула на улицу. Мимо ее окна прошли молодая женщина с мальчиком: тот с жаром говорил и одновременно тянул мать за руку. Видно, предмет просьбы был так важен, что затмил даже призывно выставленные в витрине сладости.

— Да сколько же можно! Ты же видел это тысячу раз! Пойдем лучше смотреть…

Куда именно предложила отправиться сыну молодая женщина, Нэрданель уже не услышала. А вот чего хотел сам мальчик, поняла сразу. Задумалась на пару минут, затем прямо пальцами в сетчатых перчатках отправила в рот вишню, оставила рядом с тарелочкой двадцать тьелпинов и два сверху и вышла из кондитерской.