Из ложно понятых интересов службы (СИ)

По телефону, установленному в квартире семьи Соколовых по улице Пулеметчиков, усталый женский голос сообщил мне, что Владик уже год, как не был дома, занимаясь бизнесом, а где его можно найти, моя собеседница сообщить мне отказалось, со внезапной злостью сообщив мне, что адреса сына у нее нет. У меня сложилось ощущение, что поисками Владика занимаюсь не только я.

Будучи человеком, стремящимся к справедливости и гармонии, я позвонил в военный комиссариат, к которому относился дом по улице Пулеметчиков, и, руководствуясь интересами Родины и ее обороноспособности, долго, с постоянными перезвонами, выяснял, кто же занимается весенним призывом девяносто второго года. Через полчаса мытарств мне ответил капитан Такой-то, представившийся начальником второго отдела районного комиссариата. На мое предложение обогатить его физически здоровым, несудимым, с оконченным средним образованием, призывником, что просто не прописался по новому месту жительства, капитан, непатриотично, заявил, что в сферу его интересов входят только молодые люди, вставшие на учет в его военкомате. Бесхозные бойцы ему не интересны. Моя попытка призвать к его совести была встречена некорректным вопросом о том, когда я последний раз проходил сборы. Дерзко заявив капитану, что я его не боюсь, так как у меня спец учет, я со злостью бросил трубку. Было от чего злится — кто-то сейчас готовится воевать на кровоточащем юге страны, а кто-то хитрожопый просто не прописался по месту жительства, и он в домике, призыв на службу ему не угрожает.

Подивившись отсутствием справедливости, я позвонил в отдел, узнал у недовольного помощника дежурного, что гражданин Соколов получил от народного судьи пять суток административного ареста и сейчас уехал в специальный приемник, и таки да, мой рапорт о том, что Соколова необходимо содержать без вывода на уборку улиц от прочих бумажек не отклеился, никуда мой фигурант не убежит.

— Ну твой Соколов и придурок! — на прощание заявил мне сержант.

— Что случилось? — я навострил уши.

— Судья ему хотела двое суток дать, но он ее обматерил, сказал, что ты ей деньги занес, ну она ему пять суток и выписала.

— Спасибо что сказал, мне стало приятно. — абсолютно искренне ответил я, попрощался и положил трубку.

Тут же мне в колено ткнулся влажный нос самой голодной собаки на свете, но я на эту провокацию не поддался, в отпихнув пса, упал на расстеленное на матрасе покрывало.

Итого у меня оставалось на решение вопроса с Соколовым четверо с половиной суток, так как срок его ареста начал течь с сегодняшней ночи, с момента, когда рука помощника дежурного записала его в книгу задержанных. Что в данной ситуации делать я сейчас не знал. Возможно, оттого, что мне, после бессонной ночи очень хотелось спать, но мысль прямо спросить Владика, чей труп он выбросил в целлофановых пакетах в мусорные контейнеры, казалась мне очень глупой. Следовательно, оставалось два варианта — получить информацию или по-новому, или по-старому месту жительства гражданина Соколова.

С этой мыслью я упал головой на подушку и не заметил, как уснул.

В обед мы с Демоном ели гречку. И если я, по причине своего холостого состояния, ел гречку с молоком, то мой питомец ел крупу, сдобренную свининой третьей категории, которую я щедро рукой выгрузил из морозилки и маленько разогрел. С момента открытия нашего мясного цеха, жизнь Демона стала похожа на филиал собачьего рая на земле. Выгуляв счастливого пса, я вновь завел "Ниву' и покатил через реку в сторону улицы Пулеметчиков.

Со слов соседей семьи Соколовых, которым я представился местным участковым, выявляющих дебоширов и иных любителей громкой музыки по вечерам, Владик Соколов в этом доме не жил, да и в гости к родителям за эти годы заезжал всего несколько раз.

Посетовав на невнимательную молодежь, я снова сел в машину и поехал в сторону улицы Немецкого дипломата.

По старому месту жительства Владика почти уже не помнили. Да, был такой мальчик. Семья приличная, ссор и ругани никто не слышал, папа в пьяном виде домочадцев не гонял, а Владик всегда вежливо здоровался с соседями и не курил в подъезде вонючие папиросы. О наличие друзей соседи ничего сказать не могли, и я, в некоторой растерянности вышел во двор типичной панельной пятиэтажки.

— Подскажите, пожалуйста, а это какая школа? — как утопающий за соломинку, а обратился к проходившей через двор молодой женщине, что тащила за собой невысокую девочку с огромным ранцем за спиной.

— Сто сорок восьмая. — даже не повернув головы буркнула женщина, целиком погруженная в буксировку дочери.

Это был знак свыше. При полнейшем отсутствии точек притяжения проклятого Соколова в окружающему нас обществе, последним вариантом получения информации оставалась школа, которую должен был закончить этот нехороший человек.

Школа встретила меня пустыми коридорами, размазывающей грязную воду по бетонному полу, уборщицей в темно-синем халате и запертой дверью в учительскую, из-за которой доносился нестройный гул голосов. Я замер в полнейшем недоумении — неужели знак свыше не сработал?

— Вас кто-то вызвал?