Из мещан

Все окружающие Гедвигу всегда старались проявить к ней внимание, сегодня же она была особенно тронута этим, заметив при своем пробуждении массу подарков вокруг своей постели.

С любопытством разглядывая подарки, Гедвига увидела великолепный букет цветов, и сердце подсказало, от кого был этот дар… Но жена пастора подала кофе в комнату молодой девушки, сочла нужным пояснить, что букет – подарок молодого барона фон Браатц.

Еще накануне, Геллиг отдал жене пастора запечатанный пакет и при виде адреса, написанного рукою ее матери, Гедвига не могла удержаться от слез.

Пакет заключал в ребе дневник ее матери, назначенный ею в подарок дочери, когда той минет 18 лет…

И Гедвига поспешила под тень цветущей липы, разливавшей в воздухе свой аромат… Молодая девушка читала мелко исписанные листки, повествовавшие ей историю молодого, любящего и верящего сердца.

Гедвига быстро перелистывала листок за листком, и теплые слезы скатывались по ее щекам на пожелтевшую от времени бумагу.

Сколько любви, верности и разочарования было в этих простых, безыскусственных словах!… Они рассказывали о короткой весне молодого, доверчивого сердца, о том, как солгало колечко, висевшее на узкой голубой ленточке, вместо закладки в книге. Любовь прошла, а верность полиняла, как и эта голубая ленточка!…

Глубоко задумалась молодая девушка, взяла в руку колечко и прочла выгравированные на нем буквы…

Она знала их значение и подумала о том, чье имя они изображали…

Гедвига закрыла свои влажные глаза рукой от обливавшего ее, сквозь листву, солнечного света, и задумалась.

Вдруг чья-то теплая рука нежно подняла ее опущенную голову, и чей-то голос, полный участия, спросил ее:

– Гедвига, о чем вы плачете?

– Ах, барон, как вы меня испугали! – пробормотала молодая девушка.

Он взглянул на нее, затем на книгу и грустно сказал:

– Появление друга в печальные минуты разве не желательно?

– Я не знала, что вы – друг мне! – наивно заметила она. – Вы никогда не говорили мне о дружбе.

Он улыбнулся.

– Да, я просил большего, – согласился он, – но и другом вашим я тоже хотел бы быть.

– Дружба, говорят, долговечнее любви, и не влечет за собой ненависти, – сказала Гедвига и с очаровательной доверчивостью протянула руку Альфреду, – и я желала бы быть вашим другом!

– Но не больше? – спросил он, восторженно глядя на прелестное личико.

Сердце молодой девушки сильно забилось, но она молчала.

– Гедвига, разве вы не хотите, чтобы я для вас был больше, чем другом? – продолжал он, беря ее за руку.

Молодая девушка не спускала глаз с раскрытого дневника матери, следя за медленным покачиванием висевшего у него кольца, казалось, нашептывающего ей: „нет!“

– Гедвига, разве вы не верите, что моя любовь может защитить вас от многого, что мое горячее, верное сердце оценит вас?… – пылко произнес Альфред, привлекая девушку в свои объятия.

Слова матери, только что прочитанные ею, еще звучали в ее ушах… Колечко также продолжало покачиваться, как бы силясь шепнуть ей в последний раз свое: „нет“.

Но все это вскоре исчезло из сознания девушки, заволоклось туманом…

Кто в силе устоять против влечения сердца?!

Гедвига опустила свою головку, увенчанную кудрями на грудь, избранную ей защитой и убежищем на всю жизнь, и с чисто-детской наивностью и покорностью, составлявшими основную черту ее характера, произнесла свой обет…

Когда прошли первые минуты сильного душевного волнения, Альфред спросил:

– О чем же плакала сегодня моя Гедвига? Что так сильно огорчило ее?

– Это было не мое горе, – ответила она. Я плакала о страданиях матери, которые ее заставила перенести любовь отца моего… Ах, сколько выстрадала она, прежде чем сошла в могилу… И как она беспокоилась, что ее ребенку придется, быть может, испытать те же разочарования, что выпали ей на долю!

– О, этого никогда не будет! – пылко воскликнул Альфред. – Если нам, может быть, и придется бороться с препятствиями, но они никогда не могут быть сильнее нашей любви! Она так могуча, что все переживет! Моя мать, я знаю, не скоро вас назовет своей дочерью, даже, возможно, никогда не сделает этого! Но моя любовь и верность заменят вам эту утрату! Я не принадлежу по своему характеру, к числу людей, идущих напролом, для защиты своих прав. Но я обладаю большим запасом терпения, которое развивается одиноким, безрадостным детством. И я буду ждать, добиваться и действовать, пока не отражу грозящего мне удара!…

Гедвига ни словом не прерывала Альфреда. И он продолжал:

– Я не могу обойтись без благословения моей матери: я привык не столько к тому, что бы она была довольна мною, сколько к спокойствию моей совести! И мать, в крайнем случае, может помешать моей женитьбе, но никогда моей любви, сердце мое останется верным моей невесте так же, как послушание принадлежит матери!

Сиявшее счастьем личико Гедвиги омрачилось: ей вспомнились такие же фразы из дневника матери, произнесенные любимым ей человеком, и оказавшиеся только фразами!

Гедвига не высказала, своих сомнений, но чуткое сердце Альфреда инстинктом угадало их в ее молчании.