Из мрака

Беспокойный ревнивый блеск вспыхнул в печальных глазах маленького Джека. Мальчик протянул худенькую смуглую руку, долго пристально разглядывал портрет. С настойчивым немым вопросом поднял глаза на доктора, сказал, будто припоминая, глядя в темноту остановившимся, отсутствующим взглядом:

— Разве он умер? Я часто встречался с ним там.

Эме с любопытством окликнула:

— Джек, что вы хотите сказать? Где это «там»?

— Там… Там, где со мной говорит учитель.

Девушка с беспомощным видом уставилась на доктора.

— Я не понимаю его. Мне так бы хотелось знать.

Доктор сказал уклончиво, обращаясь к Джеку:

— Там ты мог видеть отошедших, Джек.

— Он не отошёл ещё, — настойчиво возразил ребёнок. — Учитель сказал мне, как различать. Он не отошёл, сэр. Зачем неправда?

— Не будем говорить о нём, Джек, — сказал доктор. — Простите, мадемуазель, это очень тяжёлое воспоминание.

Джек заговорил упрямо, словно прислушиваясь к чему-то, не моргая широко раскрытыми, остановившимися глазами:

— Он не отошёл. Я видел его, вижу… Ему тяжело… Очень тяжело. Он теряет рассудок…

Доктор заметно вздрогнул. С побледневшим сразу лицом, пальцами правой руки сделал быстрый, трудно уловимый жест на уровне расширенных глаз ребёнка.

Джек очнулся, сморгнул, обвёл всех недоумевающим взглядом, сказал, увидав у себя в руках кожаную рамку:

— Какое лицо… Я встречал его где-то. Кто это, сэр?

Доктор мягко, но настойчиво отобрал у него рамку.

— Очень может быть, Джек. Мы были с ним вместе в Мадрасе два года назад.

Доктор внимательно пригляделся к ребёнку, сказал, задержав на минуту свою руку на его гладко причёсанной голове:

— Успокойся, Джек. Не надо так волноваться!

Мальчика трясла теперь лихорадочная дрожь. Сероватая бледность набежала на смуглое лицо. Потухли большие глаза. Весь он, словно после страшного напряжения, как-то погас, обвис в кресле, сразу превратился в обыкновенного беспомощного ребёнка.

Доктор плеснул из кофейника, стоявшего на тумбочке возле генерала, на блюдце чуточку кофе, достал из кармана чёрный пузырёк с плотно притёртой пробкой-капельницей, отмерил в кофе чуть заметную каплю тягучей жидкости.

— С тобой это часто бывает, Джек? — спросил он, поддерживая голову ребёнка, заставляя того проглотить кофе.

Джек, стукая зубами о блюдце, втянул жидкость, устало откинулся на спинку кресла. Минуты две пролежал с закрытыми глазами. Потом выпрямился, отозвался прежним спокойным голосом взрослого:

— Когда со мной говорит учитель, я лежу в постели весь день. Они не дают мне этого, — Джек кивнул в сторону блюдца.

Генерал де Марелль чувствовал себя, должно быть, шероховато среди этой напряжённой, почти истерической обстановки. Не допил своей чашки, шумно поднялся с дивана, усиленно заморгал в сторону дочери.

— Cher maître! Мы так бесцеремонно злоупотребляем вашим временем. Не теряем надежды видеть вас у себя.

Эме де Марелль снова взяла со стола привлёкший её внимание портрет. Словно нехотя поставила на прежнее место, повернулась к хозяину с умоляющим видом:

— Доктор, я беру с вас слово. Я думаю, мы вам надоели, я любопытна, как девчонка.

Она спохватилась, вспомнила что-то, смущённо повернулась к отцу:

— Папа. Мы с вами совсем забыли про нашу просьбу!..

Генерал поспешно перебил:

— Поспеем, поспеем. Нельзя накидываться сразу на человека. Не в последний раз видимся.

Девушка настойчиво перебила:

— Почему не сказать сейчас? У доктора могут представиться другие планы.

Хозяин перебил вежливо:

— Я прошу располагать мною, мадемуазель. Чем могу быть полезен?

Девушка смущённо замялась. Генерал ответил ворчливо:

— Этой голове надо было родиться мальчишкой. В самом деле… Вместо того чтобы заняться делом, побывать в обществе, этот сорванец намерен вернуться в Европу.

— Мне надоело ваше «общество», — капризно оборвала Эме. — Я молчу по целым часам в обществе жён наших приятелей. Я ничего не понимаю в хозяйстве и в модах. У меня нет подруг. Джемма умерла… А мисс Меджвуд я не могу теперь видеть. Вы подорвали во мне к ней всякое доверие, доктор. К ней и её «братьям» и «сёстрам». Вы и должны отвечать.

— С удовольствием соглашаюсь нести ответственность.

— Девчонке взбрело на ум опять записаться в студентки, — пояснил генерал с видимым неудовольствием. — Ваши лавры, cher maître, не дают ей спать. Узнала, что вы отправляетесь в Европу, и хочет навязаться вам в попутчики, вот.

Доктор ласково улыбнулся девушке.

— Могу только одобрить ваше намерение. Мы переговорим об отъезде на днях. Вы мне доставили искреннее удовольствие вашей просьбой. Вы так напоминаете мне Джемму.

Генерал подхватил облегчённо:

— Довольно!.. Ну, теперь собирайся. И так ко второму действию дай Бог попасть.

Девушка лукаво блеснула глазами.

— Папа! Ваше нетерпение может показаться подозрительным. Разве вы слушаете «Фауста» первый раз в жизни?

Генерал сразу очутился в своей сфере. Сдвинул со стуком каблуки; с видом отчаянного гамэна закрутил эспаньолку. Отозвался, польщённый:

— Какова? Старика отца заподозрить… Дитя моё, нельзя же оставлять приглашённых в ложу одних. В самом деле…

— Миссис Абхадар-Синг приедет с племянницами.