Из мухи получится слон

Я к их числу себя не относила, и все мои силы и внимание были направлены на то, чтобы не растянуться в луже. Водные процедуры на сегодняшний день у меня не были запланированы. Головы я практически не поднимала, боясь отвлечься от коварных горбылей и ледышек, которые кто-то услужливо подкладывал под ноги. Такое перемещение отнимало массу энергии, и порой я все же останавливалась, чтобы передохнуть и осмотреться. Во время одной из таких остановок я глянула вперед и, забыв про осторожность, с радостным криком кинулась навстречу медленно ковыляющей девице. Ею оказалась моя живая и почти невредимая подруга Наташка. Зрение меня не подвело. Кругом был белый день, и потому мысль о призраке меня быстро оставила, хотя Наташа была похожа на него, как две капли воды. Я хочу сказать, что если и бывают призраки, то выглядеть они должны именно так, как выглядела сейчас Наташа.

Мой ликующий вопль наделал немало бед. Какой-то ребенок шлепнулся от испуга прямо в лужу, и его бабушка запричитала, а он сам, радостно смеясь, барахтался и не хотел вставать из воды. Две собаки возмущенно залаяли на меня, осуждая за нарушение приличий. И, наконец, я сама чуть было не потеряла равновесие. С огромным трудом я удержалась на ногах, но поза, которую мне пришлось для этого принять, была лишена даже намека на изящество. Ноги разъехались в разные стороны, пятая точка выпячена, тело замерло в полупоклоне, а шея неестественно вытянута, чтобы не потерять ни на минуту из вида Наташку, — меня мучило чувство, что это лишь галлюцинация, а стоит мне на секунду отвести глаза, как она тут же испарится без следа.

— Даша, — радостно закричала мне Наташа, — это я!

Теперь я и сама это видела и тоже радостно завопила ей в ответ:

— А почему ты живая?

Старушки испуганно вытаращились на нас и поспешно отступили с нашего пути. А мы, добравшись друг до друга, крепко обнялись и прослезились.

— Уж не чаяла увидеть тебя, — призналась Наташа, — Думала, тебя отвезли прямо на кладбище. Представляешь, я лежу, Амелин лежит, Ася лежит, а тебя нет. И я поняла, что пора готовиться к тому, что скоро придет Степанов и скажет, что тебя уже нет в живых.

— А я была уверена, что это вас всех отвезли в последний приют. Мне с вами ехать не разрешили. Сказали, что мне туда рано. Я теперь только понимаю, что им просто не хотелось со мной возиться. Мол, если ходить может, то все нормально. Подлецы! Как я из-за них переволновалась, и какая у меня была жуткая ночь, когда я думала, что вы погибли, — жаловалась я Наташе.

— А я от них сбежала, как только пришла в себя и поняла, где я, — перебила меня Наташа. — А Петя с Асей еще там валяются. Их, видите ли, тошнит. А я уже отлично себя чувствую.

Весь Наташкин облик свидетельствовал об обратном. Она была белее мела, под глазами тени, вчерашние и позавчерашние кровоподтеки придавали ее лицу сходство с радугой над химической фабрикой. Волосы не расчесаны и висели космами. К тому же походка ее отличалась некоторой, мягко говоря, неустойчивостью. Ее кидало то вправо, то влево, а иногда для разнообразия вперед. Одета она тоже была как-то странно. Пуговицы не застегнуты, пальто скособочилось. И вообще, это было чье-то чужое пальто. Но все это сущие пустяки. Наташин взор горел былым огнем, и настроение у нее было самое бодрое.

— Не зайти ли к Степанову? — предложила Наташа.

— Я-то как раз к нему шла. Но, может быть, ты сначала зайдешь домой к Руслану. Он мне звонил, и я ему сказала, что, похоже, тебя больше нет в живых.

— Правда? — обрадовалась Наташа. — А что он ответил?

— Ужасно расстроился. Сказал, что ты его жизнь, счастье и все самое ценное. Что он не знает, как жить без тебя.

— Какой милый. Ну и хорошо. Пусть помучается подольше.

— Ты что? Он же с ума сойти может от беспокойства.

— Пускай знает, как меня обижать и по соседкам шататься, — мстительно заявила Наташа. — И потом, я сейчас плохо выгляжу.

— Да какая ему разница, как ты выглядишь, — возмутилась я. — Можно подумать, что он тебя до сего дня видел только в бальных платьях.

— Нет, — уперлась на своем Наташа. — Идем сначала к Степанову.

— Руслан тебе не простит, если ты в первую очередь пойдешь к Степанову, а не к нему, — честно предупредила я Наташу. — Ты разобьешь ему сердце.

— Глупости, — решительным жестом отмела Наташа мои возражения, упорно передвигаясь в сторону участка, — невозможно разбить то, чего нет и в помине.

— Если бы ты слышала, как он рыдал, то не говорила бы так, — грустно сказала я.

— Что? — Наташа даже остановилась от изумления. — Он плакал из-за меня? Это, наверное, были слезы радости, а ты их спутала с горестными рыданиями.

— Не мели ерунды.

— В любом случае, плакал он или нет, плакал от радости или от горя, но это ничего не меняет в наших планах. Мы идем в участок.

И мы пошли туда, а что прикажете делать? Не тащить же ее силком домой. Я бережно поддерживала свою пострадавшую подругу и не позволяла ей слишком отклоняться от курса, а чтобы она не скучала, развлекала ее беседой.

— Ты что-нибудь помнишь после взрыва? — поинтересовалась я у нее.