Из ниоткуда

Иосиф Циммерманн Из ниоткуда

… есть вопросы, на которые

не бывает правильных ответов…

Предисловие

Это произошло в славном и чудесном городе на берегу Невы, где на стыке континентального и морского климата, всего то пару десятков солнечных дней в году, а темь летних безлунных и беззвездных ночей, вместо ожидаемого мрака, безмерно разбавлена молоком и местность с вечера и до утра покрыта гражданскими сумерками. Состояние, когда окружающий мир ожидает ночи, а она все не приходит и не приходит. Естественное освещение остается высоким, хотя совсем уже не похоже на дневное. Оно томительно. Оно загадочно. Бледный воздух наполнен пепельного оттенка туманностью, которая таинственно ласкает бронзу и камень городских построек и своим бессонным светом еще больше размывает и так неровные очертания природы, полностью лишая их теней.

Очарование белых ночей неизменно восхищает созерцателя. Тем предосудительно, что именно в этом месте разыгралась столь непристойная семейная трагедия. Хотя, неоспоримо, она могла произойти и в любом другом уголке земного шара.

Бывшая или вторая столица России, в противовес “о ту пору” консервативной теремушечной Москве, изначально и осознанно была открыта европейскому и мировому влиянию.  Поэтому нет смысла задаваться вопросом, как и почему в городе, переименованном на тот момент из Санкт-Петербурга в Петроград, в одной интеллигентной семье новорожденную девочку назвали Арьяной. Помимо красивого звучания, это имя в индийской культуре имеет глубокий смысл и ассоциируется с высокой моралью, духовностью и мудростью. А именно эти качества старались привить родители своему единственному ребенку и очередному члену общества – Кожевниковой Арьяне Тимофеевне.

После революции к ним из посадской деревни перебрались жить отцовские родители, чей двухэтажный деревянный особняк экспроприировали большевики. Отныне в нем заседал сельский совет народных комиссаров. Так что, к пяти жильцам двухкомнатной квартиры, что находилась в трехэтажном здании на набережной Правого берега реки Невы, вблизи Финляндского железнодорожного моста, никого чужого подселить уже не имели права. Кожевниковы избежала участи сосуществования в советской коммуналке…

Мать Арьяны занималась сбором, систематизацией и, по возможности, публикацией фольклора: русских песен, частушек и сказок. Отец – в неброских тонах писал натюрморты. Родители категорично сторонились политики, видимо поэтому их не коснулись репрессии 37 х годов.

Четверо взрослых Кожевниковых даже в самые суровые и голодные годы были в состоянии пестовать единственного ребенка. Пусть не с маслом, но хлеб для их девочки всегда имелся вдоволь.

– Растет как на дрожжах, – непонятно, радовалась или сетовала бабушка, периодически перешивая внучкины одежки: расширяя их в плечах и талии; удлиняя рукава и подолы платьев.

В отличии от своих родителей, Арьяна не стала творящим писателем или художником и получив высшее образование искусствоведа устроилась работать научным сотрудником в одном небольшом ленинградском музее.

Внешне девушка вообще не походила на человека ее профессии, каким его представляет большинство из нас. Высокую, крупной кости Арьяну, со студенческих лет неизменно одетую в суконную без складок юбку и гимнастерку, приталенную на поясе ремнем, а зимой в фуражке и куртке-авиатор из черной кожи, часто путали  с кондуктором трамвая или даже милиционером.

– Ну ты и дылда. – приходилось ей слышать не только на улице, но и даже дома от родных.

– Так вы же сами меня манкой на маргарине откармливали. – нарочито обиженно возмущалась Арьяна.

Немудрено, что огромных размеров девушка дольше всех своих сверстниц засиделась в невестах и вышла замуж, когда ей уже исполнилось двадцать пять лет. Овдовевший капитан Красной Армии был намного старше ее. Никто не знает, где и как они познакомились. В семье об этом никогда не говорили. То ли из-за секретности офицерской службы, то ли это было абсолютно второстепенным.

– Зато теперь все как у людей! – облегченно вздохнула бабушка и тайно перекрестилась, прикрывшись краем огромного, накинутого на плечи, платка.

Ни прародителям, ни родителям не суждено было дождаться внуков. Семейная чета Арьяны и капитана первые годы прожили бездетно. А потом грянула война…

Армейское подразделение мужа тут же было переброшено на передовую линию обороны.

А вскоре и сам Ленинград стал фронтовым. Практически на всех окнах клеили бумажные кресты. В скверах установили зенитки. На улицах часто можно было встретить девушек из противовоздушной обороны, колдующих над баллонами с газом для привязных аэростатов.

Арьяна все еще работала в музее. С парой других, освобожденных от мобилизации сотрудников, она консервировала и упаковывала наиболее значимые экспонаты. Никто не мог тогда знать, когда и как удастся вывезти музейные оригиналы из блокадного города. Но надежда была.