Из ниоткуда с любовью

Однако именно в общении с умными людьми и красивыми женщинами режиссер надеялся получить какие-то новые, свежие идеи. Так бывало раньше, так, он не сомневался, произойдет и сейчас. Опять же, нужно было получить дополнительное финансирование от столичных властей, а это требовало личных контактов с людьми, этим финансированием занимающихся. Он и тут не сомневался, что деньги получены будут — после того, как бывшие работники КПСС поняли, что теории Маркса и Ленина о классовой борьбе есть лженаука, нарративный дискурс о том, что история России есть выживание огонька культуры, поддерживаемого людьми с хорошим генофондом, горящим в окружении готового затоптать его охлоса — проблем с финансированием культурного продукта, посвященного этой теме, не было.

Режиссер ехал по почти пустым, по ночному времени, дорогам столицы, получал волны удовольствия и тепла от кокса, и предвкушал роскошь общения с такими же умными и красивыми людьми, как он сам. Клуб, в который он ехал, был почти на окраине города, но темнота надежно скрывала обычную убогость замкадья.

К сожалению в это же самое время по улице того же самого города шел Федор Бутников, рабочий-крановщик, который нес на плече мешок перловки, купленный задешево в сетевом супермаркете.

Федор был не москвич, жил в небольшом русском провинциальном городе, в котором чем дальше, тем больше умирала всякая жизнь. По этой причине он и уехал в столицу, где жизнь, наоборот, расцветала, и где можно было заработать на стройках хорошие деньги. Крановщиком он был неплохим, даже очень, строек было много, а приезжим из Средней Азии сложные импортные краны не доверяли. Жил он в складчину еще с тремя такими же мужиками из провинции в маленькой съёмной однокомнатной квартире, экономили они на всем, так что мешок перловки, купленный по акции, был хорошим и выгодным вложением денег.

Режиссер Золотников и крановщик Бутников встретились на перекрестке. Режиссеру мигнул на светофоре красный, который он, будучи в состоянии расслабленном, не заметил, и потому чуть было не сбил крановщика, шагавшего через дорогу на зеленый свет.

Тем не менее, мешок с перловкой упал, да так неудачно, что прямо в лужу.

— Мать, — сказал рабочий Будников, поднимая мешок. А потом посмотрел на новенький Роллс Ройс Гоуст II, роскошный элегантный автомобиль, идеально сочетающий в себе классический британский аристократизм с потрясающей динамикой. И на сидящего в нем элегантного молодого человека в костюме от Гуччи.

Молодой человек открыл боковое окно и крикнул:

— Чего встал, козел? Проходи!

И тут что-то в голове Федора сработало. Практически он услышал в своей голове очень четкий звук «щёлк!».

После этого перестал быть рабочим-крановщиком Федором Бутниковым.

Британская машина плавно стала подниматься в воздух — сначала буквально на несколько сантиметров, потом на метр, на два, на три… Режиссер в ней сначала не понял, что происходит, даже попробовал нажать на газ, но колеса беспомощно закрутились в воздухе. А потом машина с высоты всех этих трех метров просто рухнула на землю, подчиняясь законам Ньютона.

В общем-то, и этого хватило, чтобы машина пришла в полную негодность, но она снова взмыла вверх, словно кто-то поднял ее с земли гигантскими невидимыми руками, и снова ударилась о землю, да не просто ударилась, а будто бы те невидимые руки еще и стукнули машиной по асфальту.

И так несколько раз.

После чего превращенное в груду металла изделие британского автопрома замерло на месте.

Как ни странно, в результате всех этих противоречащих природным законам манипуляций, сидевший в машине режиссер не пострадал. По крайней мере, физически. Более того, он даже смог выбраться из машины, что было нетрудно, потому что все двери сорвались с петель и улетели в стороны, как оторванные крылья бабочки.

Золотников на четвереньках стоял на асфальте и смотрел на человека с мешком.

А человек, он же Федор Бутников, положил на плечо изрядно подпорченный мешок с перловкой и продолжил свой путь через дорогу.

— Э… — попробовал крикнуть режиссер, но не смог. Из горла вырвался только еле слышный хрип.

Человек с мешком исчез в темноте.

Самое странное во всем этом было то, что сам Федор не совсем понял, что произошло. Стараясь особо не бежать, чтобы не привлекать внимания, он быстрым шагом свернул куда-то в неосвещенные дворы, и затерялся в них. По пути он даже подумал было выкинуть мешок, но перловки, купленной по акции со скидкой, стало жалко, и он продолжил свой путь к дому, потому что обладал хорошим чувством ориентации и заблудиться не смог бы, даже если б захотел.

И размышлял о том, как такое произошло — то есть, как это он сумел поднять одним только взглядом машину и хрястнуть ею несколько раз об асфальт.

Он вспомнил то, что поведал ему дед перед самой смертью, и что тогда Федор посчитал бредом выживающего из ума старика.