Читаем Из ниоткуда в никуда полностью

– Конечно. И несмотря на это, раз в два-три дня я придумывала все новые и новые изощренные сюжеты: обливала белую футболку водой, вставала на четвереньки на стеклянный стол, чтобы уловить необычный вид снизу или делала кадры прямо в ванной, прикрыв все густым слоем пены. Расширялась и география: последнее сиденье полупустой маршрутки, университетская уборная, примерочная магазина. Однажды я даже встала в пять утра, чтобы сделать откровенные фотографии прямо на площадке напротив дома.

– И со временем для тебя это стало искусством?

– Типа того. Примерно тогда же я стала чувствовать какую-то невероятную, приятную, кружащую голову и заставляющую чаще биться сердце силу. И чем откровеннее я делала кадры, чем необычнее выбирала локацию, тем сильнее получала прилив этой энергии. Она, как адреналин, побуждала не только снимать больше, изощреннее и чаще, но и давало некий вкус жизни.

– А-ля вдохновение?

– Мы же взрослые люди. Это называется возбуждением.

– Каждый называет это, как хочет.

– В поисках новых сильных ощущений, я перешла к продаже самых откровенных фотографий. На вырученные деньги (желающих заплатить оказалось немало) я покупала новое кружевное белье, чулки, подвязки. За один месяц удавалось выручить от десяти до пятнадцати тысяч рублей. Однако уже через полгода люди перестали платить за, как они это сами называли, «детские» снимки. Популярность резко падала – участники выходили из паблика, оставляли негативные отзывы (мол, развожу на деньги, фейк и прочее), писали гадости в личку. Все чаще и чаще разные извращенцы принимались описывать похабные и аморальные вещи, какие они мечтают совершить со мной. Некоторые из них даже грозились вычислить и изнасиловть меня. Мне сделалось невыносимо страшно, и в то же время гадко и противно. Люди предстали в моих глазах грязными животными, которые только и думают о совокуплении. Я даже удалила все. Очистила любое напоминание о моем хобби.

– И что, смогла вернуться к обычной жизни?

– Я погрузилась в учебу, записалась в труппу студенческого театра, стала чаще рисовать картины. Но, как ты это называешь, эксгибиционизм – это не маска, которую можно снять, а неотъемлемая часть личности. Раз в неделю-две я срывалась, вновь делала снимки, отправляла их на анонимные паблики. От этого всегда становилось противно, хотелось бить себя по лицу. Только примерно через полгода мне надоело издеваться над собой. Я восстановила свой старый аккаунт с фотографиями (которые скачала из альбомов своих старых поклонников). Но съемка эротики уже так не цепляла, как раньше. Я столкнулась с непреодолимой тоской по старым ощущениям.

– Поэтому ты и затеяла свои странные игры?

Василиса сняла с шеи ремешок и протянула фотоаппарат-зеркалку Феликсу.

– Я хочу, чтоб ты снял меня голой, – серьезно произнесла Воскресенская, пристально наблюдая за ходом зрачков Феликса.

Понимая, что подобное занятие вполне естественное для Василисы, Флейман взял в руки камеру. Она отошла к кровати.

– Ты сразу разденешься?

– Нет, я хочу, чтобы ты включил свое воображение, господин «инспирист». Используй по-максимуму свое вдохновение.

Флейман покраснел, но согласился полностью следовать ее правилам.

– Тогда давай сыграем с тобой в игру.

– Обожаю игры, – улыбнулась девушка.

– Представь, что ты стеснительная девушка и тебе подарили сертификат на фотосессию в студии.

– Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, это студия «Грация»? – сходу стала отыгрывать роль девушка.

– Да-да, я вас слушаю.

– Мне подруги сертификат подарили, на фотосессию. Я могу его использовать прямо сейчас?

– В самый разгар рабочего дня и без записи?

– Простите, я не знала, что у вас все так строго. Я на фотосессии впервые, – сделав виноватое лицо, проговорила Воскресенская.

– Что ж, раз уж впервые – сделаю для вас исключение. Но мне тогда придется закрыться.

– Простите, что помешала вашей работе.

– Ничего. Ради такой милой девушки не страшно и на жертвы пойти.

Василиса смущенно улыбнулась. Когда Флейман проходил мимо нее, чтобы закрыть дверь, она резко опустила глаза в пол и крепко сжала одной рукой юбку платья.

– Что мне делать?

– Снимайте с себя все лишнее и вставайте туда, к стене.

– Но на мне нет ничего лишнего.

– Тогда просто вставайте.

Флейман включил камеру и перевел ее в автоматический режим.

– Как мне встать?

– Как сейчас – хорошо. Только будьте чуть-чуть раскованней.

Щелчок – на экране отобразился снимок.

– Теперь сделайте руки вот так. Голову немного вбок.

– Так?

– Да, просто превосходно.

Феликс сделал еще пару кадров с разных ракурсов, затем убрал камеру и, прищурившись, посмотрел на модель.

– Вы все равно слишком скованы.

– Простите, я немного стесняюсь.

– Садитесь на кровать. Попробуем вас раскрепостить.

Девушка послушно выполнила просьбу фотографа.

– Так?

– Да. Теперь возьмитесь за ленту вашего бантика и начинайте тянуть.

– Но он же развяжется.

– Тяните. Это нужно для образа.

Василиса исполнила пожелание мастера и развязала галстук на воротнике.

– Я все правильно сделала?

– Все просто великолепно. Начинайте расстегивать пуговицы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Айза
Айза

Опаленный солнцем негостеприимный остров Лансароте был домом для многих поколений отчаянных моряков из семьи Пердомо, пока на свет не появилась Айза, наделенная даром укрощать животных, призывать рыб, усмирять боль и утешать умерших. Ее таинственная сила стала для жителей острова благословением, а поразительная красота — проклятием.Спасая честь Айзы, ее брат убивает сына самого влиятельного человека на острове. Ослепленный горем отец жаждет крови, и семья Пердомо спасается бегством. Им предстоит пересечь океан и обрести новую родину в Венесуэле, в бескрайних степях-льянос.Однако Айзу по-прежнему преследует злой рок, из-за нее вновь гибнут люди, и семья вновь вынуждена бежать.«Айза» — очередная книга цикла «Океан», непредсказуемого и завораживающего, как сама морская стихия. История семьи Пердомо, рассказанная одним из самых популярных в мире испаноязычных авторов, уже покорила сердца миллионов. Теперь омытый штормами мир Альберто Васкеса-Фигероа открывается и для российского читателя.

Альберто Васкес-Фигероа

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза