Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

«Некий Тит Семпроний Рутилий предложил своему зятю, опекуном которого был, посвятить его в тайны вакханалий, что из Этрурии и Кампании пришли в Рим. Когда молодой человек сообщил об этом куртизанке, которую любил, ту, казалось, охватил ужас, и она сказала, что его теща и тесть, вероятно, испугались отчитаться перед ним в расходах и захотели от него отделаться. Он укрылся у одной из своих теток и обо всем поставил в известность консула. Куртизанка, допрошенная, сначала запиралась, боясь мести посвященных, затем призналась. Эти вакханалии были исступленным культом жизни и смерти, среди обрядов которого были проституция и убийство. Тех, кто отвергал бесчестие, отдавали в объятия механического приспособления, и сбрасывали в глубокие подвалы. Мужчины и женщины вслепую соединялись во мраке, потом буйно бежали к Тибру и плавали в реке с зажженными факелами, что пылали над водой символом немощи смерти перед неугасимым светом жизни в этом мире.

Следствие вскоре позволило установить, что только в Риме семь тысяч человек замешаны в этих мерзостях. Всюду поставили стражу, провели ночные проверки; целую толпу женщин, которых обнаружили среди задержанных, отослали к их родителям для домашнего наказания. Из Рима очистительный террор распространился на всю Италию: по сигналам с мест, консулы прочесывали город за городом».

Так вот, эти секты, вместо того, чтобы угасать, каждый день плодят в России новообращенных. В Москве мы снова наткнемся на раскольников, которых, повторяем, насчитывается 11 миллионов среди населения всея Руси.

* * *

Мимоходом мы сказали пару слов о Красном дворце, сегодня окрашенном в желтый цвет, о старой императорской резиденции, ставшей Инженерной школой. Он высится за Летним садом, на другом берегу реки Фонтанки, через которую переброшен мост. Построить его велел Павел I, как и казарму знаменитого Павловского полка, куда могли попасть только курносые, потому что это был полк императора, а император имел вздернутый нос. Дворец и казарму соединял подземный ход.

Дворец покрасили в красный цвет в память о капризе любовницы Павла - носить красные перчатки. Любовницу звали Анна Лопухина. Она происходила из рода несчастной Евдокии Лопухиной - первой жены Петра Великого, матери Алексея, которая увидела сына после того, как ему сделали кровопускание из рук и ног, посаженного на кол любовника и четвертованного брата, уж не считая, что Петр велел перепилить надгробный камень другого ее брата, опоздав перепилить ему шею.

Павел был без ума от любовницы. Ее отец - генерал сената, то есть министр юстиции - возымел желание, какого не было у Нарышкиных, хотя обе фамилии, Нарышкины и Лопухины, были императорскими; он захотел стать графом. Однажды, подталкиваемая своим отцом Анна попросила Павла I оказать ему эту милость.

- Хорошо! - сказал тот. - Вижу, к чему вы клоните; хотите стать графиней; ну, хорошо, вы будете княжной, моя прелесть!

И на следующий день, 18 января 1799 года, Лопухины стали князьями.

У Павла I были фантазии такого рода, и он иногда забавлялся тем, что заставлял взбегать по ступеням социальной лестницы, гражданской или военной некоторых счастливцев, по своей прихоти, за время, меньшее, чем требовалось, чтобы заполнить и подписать дипломы.

Однажды он совершал прогулку в открытой коляске; увидел идущего прапорщика, лицо которого ему показалось симпатичным. Он остановил экипаж и сделал знак прапорщику подойти. Когда Павел пребывал в гневе или радости, его лицо приобретало жуткое выражение. Прапорщик приблизился, весь дрожа.

- Кто ты, труха и пыль? - спросил Павел.

Павел величал пылью своих подчиненных, несмотря на их ранги. И кто же, если не пыль, любой перед суверенами, которые могут все?

Пыль ответила: