Из Парижа в Бразилию по суше

«12 июня. Мы — государственные преступники! Хотел бы я знать, какого государства!

Нас вывезли из Алтара в специально выделенном дилижансе. В нем можно курить, спать, разговаривать.

Впрочем, это единственная свобода, которой мы пользуемся, так как администрация предприняла все надлежащие меры для точного исполнения указаний, изложенных в телеграмме.

Курьер, ставший причиной этого неожиданного приключения, заважничал и раздулся, словно осел, несущий святые дары. Но святые дары — это мы. Можно подумать, что мы хрупки, как фарфоровый сервиз. Ибо, с одной стороны, нам оказывается всяческое почтение, а с другой, все невероятно боятся заговорить с нами. Это неплохо, но уже начинает надоедать.

Нас сопровождает многочисленная охрана, что наводит на мысль о дорогостоящем грузе и, если верить слухам, возбуждает алчность наших неожиданных коллег, истинных джентльменов большой дороги. Впрочем, дневное или даже ночное нападение развлекло бы нас.

Что, однако, вовсе не забавляет, так это вид всадников, охраняющих нашу карету. У этих метисов внешность настоящих разбойников. Одетые в полотняные костюмы и черные широкополые шляпы с трехцветными — зелено-бело-красными — кокардами, вооруженные плохенькими мушкетами и пиками с красно-зеленым вымпелом, они думают лишь о том, как бы пограбить несчастных придорожных жителей. Бессовестные бандиты забирают у них скот, птицу и расплачиваются ударами древка своих копий.

Перевозка пленников вроде нас обходится стране недешево, тем более что кормят нас словно эрцгерцогов[438] и в харчевнях, где мы останавливаемся, не позволяют нам истратить ни одного су.

Нас размещают мгновенно в самых лучших апартаментах. Бог мой, кто же будет за все это платить?

Наш личный эскорт состоит из нескольких пехотинцев, скучившихся в конце фургона. Все они — индейцы. Среднего роста, мускулистые, одетые также в полотняные костюмы, но более чистые, краснокожие производят более благоприятное, чем всадники, впечатление. У них массивные челюсти, выдающиеся скулы, выразительные глаза, уверенно глядящие по сторонам, безбородые лица. Но главное — они совестливы… Да, забыл упомянуть, что у них короткие волосы, но на каждом виске оставлено по длинной пряди.

Вооружение пехотинцев состоит из ружья и штыка. Служилые тщательно заботятся о своем оружии, и когда ружье, блестящее, словно зеркало, немного запотевает от соприкосновения с их влажными руками, они начищают металл кусочком кожи. Снаряжение их ограничено широким поясом, на котором висят ножны для штыка и огромный патронташ, почти столь же большой, как вещевой мешок французского пехотинца. Болтающийся ниже пояса, он выглядит довольно странно.

Дилижанс едет… едет… Охранник кричит на возницу и на мулов, возница обрушивается лишь на этих животных… Поистине адский поезд!

Трудно поверить, что, для того чтобы путешествовать быстро и с комфортом, надо стать преступником. Интересно, что думает об этом простой смертный?

За два дня мы добрались до Эрмосильо, удаленного от Алтара на сто девяносто километров.

13 июня. Эрносильо насчитывает двенадцать тысяч жителей, что не так уж плохо для здешнего края. Там есть монетный двор, где три года назад отчеканили три миллиона золотых и серебряных франков. Однако же провинция Сонора вовсе не богата.

Хорошо одетые господа, предупрежденные о нашем прибытии, приняли нас со всеми подобающими церемониями. Конечно, в нашу честь не произносили торжественных речей и нам не подносили на серебряном подносе ключи от города, но и без этого всего было предостаточно.

Хорошо одетые господа — это алькальд и городские судьи. Они устроили роскошный банкет в нашу честь, где нас угощали хересом[439] со специальных виноградников, о которых я до сих пор храню превосходные воспоминания.

14 июня. Господа узники, карета на Гуаймас подана!.. Наше путешествие напоминает триумфальное шествие.

Во Франции с преступниками так не обращаются, будь это даже государственные преступники.

Мы с Жюльеном, ничего не понимая, благословляем вмешательство нашего превосходного врага полковника Батлера, благодаря которому мы так быстро продвигаемся к цели. Тридцать лье, отделяющие Эрмосильо от Гуаймаса, мы проехали менее чем за десять часов, хотя дороги здесь очень напоминают сибирские. Наша старая кибитка должна была бы уже сотни раз перевернуться на этих колдобинах. Но она на удивление прочна.

Вид Гуаймаса приводит в уныние. Зажатый в кольцо известняковых гор, перерезанных извилистыми ущельями, где произрастают тощая растительность и карликовые пальмы, город насчитывает шесть тысяч жителей и выглядит заброшенным. Только в порту оживленно, и это благодаря американцам, прибывающим сюда покупать кожи, гуано[440], медь и серебро.

Возможно, железная дорога повысит значение этого порта, и он станет одним из лучших на побережье Тихого океана, единственным крупным портом в Калифорнийском заливе.