Из песка и пепла

– Наш рейс, – объявил он, хотя Ева понятия не имела, что это значит или куда этот автобус направляется.

Они поднялись в салон и, уложив сумки на верхнюю полку, заняли места впереди. Когда автобус качнулся, закряхтел и грузно покатил по римским улочкам, Ева наконец рискнула задать мучающий ее вопрос:

– А где ты живешь?

– Недалеко от твоего дяди. На западном берегу Тибра, возле базилики Санта-Мария-Маджоре.

Для Евы эти приметы не значили ровным счетом ничего.

– Ты живешь с другими священниками?

– Я квартирую у монсеньора Лучано и его старшей сестры. Очаровательная старушка. Когда не изображает домоправительницу, целыми днями плетет кружева. Относится ко мне как к сыну. Она очень трогательно заботится о нас обоих.

– Я думала, ты живешь в… бенефиции. Разве не так называются дома священников?

– Раньше жил. После рукоположения я полгода служил в деревушке к югу от Рима, прежде чем меня назначили викарием при церкви Святого Сердца. Это к востоку от Трастевере, недалеко от Колизея.

– Викарием?

– Вторым священником прихода. Там я прослужил два года и за это время неплохо узнал местность.

– А теперь?

– А теперь у меня другие обязанности.

– Ты не служишь ежедневные мессы? – В воображении Евы он в основном вкладывал облатки в разинутые рты прихожан и читал длинные проповеди. Неожиданно она поняла, что в действительности знала очень мало о будничной жизни Анджело.

– Я хожу на ежедневные мессы. Иногда даже несколько раз в день, если позволяет служба. Но нет. Я помощник монсеньора Лучано, а он – высокопоставленный чиновник Папской курии.

– Что такое Папская курия?

– Административный орган католической церкви.

– Ты работаешь в конторе? – Ева была шокирована.

– Да. Именно так. Когда я не бегаю по всему городу, то работаю в конторе в Ватикане. Для моего ведомства сейчас очень напряженные дни. А дальше будет становиться только сложнее.

– И что у тебя за ведомство?

– Помощи мигрантам.

Еве могла только хлопать глазами.

– Такое ведомство существует?

– В некотором смысле да. Официально мы оказываем пастырскую помощь мигрантам, бродягам, туристам и паломникам. Конгрегацию возглавляет кардинал. Монсеньор Лучано служит кардиналу Дюбуа, а я помогаю монсеньору Лучано. Моя работа заключается в том, чтобы выполнять любые его поручения, но я редко сижу за конторкой и печатаю, если ты успела такое вообразить. Для этого у нас есть штатные секретари. Я же обеспечиваю физические контакты, так что провожу весь день на ногах.

– Как интересно. Одноногий священник проводит весь день на ногах.

– Да. Иронично. – Анджело усмехнулся, и голубые глаза сверкнули.

Ева не улыбнулась в ответ, пускай и хотела. Слишком легко было вернуться к их прежней манере общения, когда они беспечно шпыняли и поддразнивали друг друга. Для нее это ничем хорошим не закончится. Только заставит сильнее тосковать по Анджело, когда она вернется домой во Флоренцию. Поэтому она решила сохранять невозмутимость, хотя, когда он заговорил снова, в его голосе не было и тени смеха.

– Я хочу, чтобы ты остановилась в Святой Цецилии. Это закрытый монастырь, но там есть комнаты для квартирантов возле главного входа. И он в Трастевере, так что ты будешь недалеко от семьи.

Предложение прозвучало как приказ, распоряжение, не терпящее возражений, – и Ева машинально открыла рот, чтобы заспорить.

– Ева, прошу тебя, – взмолился Анджело так жалобно, что она едва не подумала, будто все предыдущее ей послышалось.

– Я не хочу оставаться в одиночестве, – пробормотала она, ненавидя себя за беспомощный тон.

– Лучше в одиночестве, чем за решеткой, – твердо ответил Анджело, хотя глаза его светились сочувствием.

– Не знаю, Анджело. Я бы не была так в этом уверена.

– Ева. – Он вздохнул. – Ты же не всерьез.

– А откуда ты знаешь? – мгновенно ощерилась она. – Откуда тебе знать, что я чувствую?

Анджело смерил ее взглядом, говорящим, что ему известно абсолютно все про ее чувства, и Ева раздраженно отвернулась к окну. Ничего он не знал.

– Я уже сказала семье, что приеду, – упрямо повторила она. – Меня ждут. Уверена, тебя они тоже будут рады видеть.

Анджело только покачал головой; гнев сомкнул ему губы и превратил залегшую между бровей складку в ущелье.

– Я их повидаю, мы вместе пообедаем, а потом ты запрешь меня в монастыре, если считаешь это строго необходимым, – добавила Ева, прежде чем он успел возобновить свое наступление.

Анджело с облегчением выдохнул, и остаток пути они провели в угрюмом молчании.

* * *