Из писем к ближним

Кстати, о воздушных шарах: они побили рекорд военно-канцелярской волокиты. На днях в "Новом Времени" пишут из Мукдена: "3 декабря наши военные воздухоплаватели впервые приступили к работам, и 18 декабря военный шар "С.-Петербург №4" впервые поднялся на воздух". Через одиннадцать месяцев войны! Ведь если бы эти шары были не нужны, их бы нечего было и везти туда, но задолго до войны во всех больших армиях воздушные шары введены как крайне важное разведочное средство Благодаря ему в недавних войнах уже выигрывались победы и целые кампании. Наше военное ведомство уже затратило на военное воздухоплавание бездну денег. И тем не менее война вспыхнула - и мы не имели в Маньчжурии ни одной воздухоплавательной части. В Порт-Артуре лейтенанту Бахметеву (потом убитому) пришлось выкраивать шар из шелковых юбок знакомых дам, в то время как в наших крепостях в Польше шары бездействовали. В Петербурге совершенно частное лицо Е. И. Тарасов поднял шум об этом, надоедал высокопоставленным генералам, редакторам газет, ученым воздухоплавателям, жертвовал деньги и призывал к пожертвованиям и, между прочим, настоял на том, чтобы я написал "кричащую статью" о шарах. Крик этот был не праздный. Я сам видел телеграммы из Ляояна от стоящих в центре генералов, просивших о присылке шаров, о сборе пожертвований на их заведение и проч. Мысль о пожертвованиях мне казалось странной: ведь это то же, что протягивать ручку на отливку пушек. Каждый шар-змеевик с его скарбом стоит что-то около 30 тысяч, а нам каждый час войны стоит 100 тысяч рублей. Ясно, что не в деньгах дело. В конце концов шары были посланы, но какова скорость! С богоспасаемого Волкова поля до поля битвы шары добрались через 11 месяцев войны! Корреспондент прибавляет: все убеждены в том, что "несомненная польза" шаров скажется в ближайшей же битве. Очень приятно. Но, значит, несомненная польза этого аппарата все время была на стороне японцев, как и чрезвычайная польза беспроволочных телеграфов. Владея этими могучими средствами рекогносцировки, японцы превосходно знали наше положение и под Тюренчепом, и под Кипьчжоу, Вафангоу, Дашичао, Ляояном, Шахэ - вплоть до последней битвы под Сандепу. У пленных японских солдат на днях нашли карты, где движение нашей 2-й армии было прочерчено синим карандашом совершенно точно. А мы ценою тяжких жертв собираем сведения через охотников, по захваченным шапкам, погонам и т.п. Кто знает, как повернулась бы воина, если бы занумерованные, как отношения, шары появились в Маньчжурии не в конце кампании, а в начале? Если бы в петербургских канцеляриях по семи-восьми месяцев не решали вопроса, о чем приятнее торговаться - о станции Сименса или Маркони?

Еще маленький пример. Читатели, может быть, не забыли об удивительном аппарате (панорамографе) Тиле, о котором я писал 5 декабря. Это моментальная фотография с воздушного шара, дающая возможность крайне быстро снимать неприятельские позиции. Изобретатель, инженер Тиле, четыре года добивается принятия его аппарата, одобренного десятками авторитетных отзывов. В подлежащих сферах г-ну Тиле ответили решительно: "Теперь нам некогда, - окончится война, подавайте прошение". То, что в мирное время нет нужды снимать неприятельские позиции, нашим канцеляриям не пришло в голову. На "кричащую заметку", написанную мной но просьбе г-на Тиле последовало полное молчание канцелярий и... поспешная телеграмма с войны. Просят сообщить адрес изобретателя и готовы вступить с ним в экстренные переговоры. Жизнь не бумага, жизнь не ждет...

Штабная метафизика

Бюрократизация армии сказалась в составе се вождей.