Из Питера в Питер

Это случилось на тринадцатый день плавания, за неделю до того, как «Асакадзе-мару» должен был прибыть на рейд Сан-Франциско.

Погода менялась, усилился ветер, барометр предвещал шторм. Между волнами шныряли качурки; от их печальных, жалобных криков, доносившихся до сухогруза, темнели лица тех матросов, Кто был суеверней: по всем матросским преданиям, эти птицы предвещали беду…

На палубе «Асакадзе-мару» молчали. Начавшееся волнение ухудшило видимость. Волны словно передрались и в запале плевались пеной. Все же Ларьку увидели раньше с палубы. Он вынырнул и снова ушел под воду… Тонул, а шлюпка была еще далеко! Но когда шлюпка, медленно и тяжело переваливаясь с волны на волну, приблизилась вплотную, Ларька снова показался на воде. Он отфыркнулся, высморкался и ухмыльнулся навстречу матросам. Вода вокруг него была красной, но это видели только со шлюпки. К счастью, покраснела она не от крови, а от мельчайших веслоногих рачков, которых тут оказалось засилье.

Ларьку благополучно доставили на борт. К общей радости, Торигаи-сан не сердился, больше того, он похлопал Ларьку по плечу и сообщил, что такая преданность своему флагу достойна уважения. Жаль, что флаг погиб. Смит предложил было на всякий случай обыскать Ларьку, но встретил молчаливое осуждение. Миссис Крук увела Ларьку в ту же каюту, где томились Аркашка и Миша Дудин. Велев Ларьке немедленно переодеться во все сухое, она оставила их одних. Ни Аркашка, ни Миша о Ларькином приключении ничего не знали.

- Тю! - весело удивился Миша, дотрагиваясь до Ларькиных штанов, с которых текла вода. - Из какой кишки тебя поливали?

Рядом с Аркашкой и он чувствовал себя героем. Ведь они подняли на корабле красный флаг. Их посадили в тюрьму! Аркашка - вот настоящий парень!

Ларька не пожелал ничего рассказывать. Почему-то он был не только молчалив, но и застенчив. Штаны, правда, стащил быстро и с облегчением надел сухие, но с рубашкой, тоже мокрой насквозь, возился куда дольше, хоронясь за дверцей шкафа…

Аркашка, яростно жестикулируя, удивлялся темноте японских матросов, которые не воспользовались такой возможностью пойти за красным флагом и захватить корабль.

- Ты представляешь? - лез он к Ларьке. - Корабль наш! Первый красный корабль в Великом, или Тихом, океане…

Но Ларька тщательно складывал свое мокрое белье, не позволяя к нему притронуться. Аркашка запнулся: он начал что-то понимать…..

- А где теперь наше знамя? - выговорил он тихо.

- Они швырнули его в океан, - нехотя усмехнулся Ларька. - В этот… Великий, или Тихий…

- Ты нырнул за ним?

- Нырнул.

- Ну и что?

Ларька неопределенно пожал плечами. Миша пододвинулся к нему ближе и недоверчиво заглянул в глаза:

- Постой, постой… Как же ты прыгнул?

- Так и прыгнул.

- С самого борта?

- С самого…

- Ух ты! Как же ты смог?

Ларька собрал бельишко и пошел его сушить… Миша смотрел ему вслед, и на лице его все ярче проступала улыбка ошеломления, восторга…

- Вот это да! - шептал он, не глядя на Аркашку. - Жаль, меня там не было. Я бы за ним тоже прыгнул, за Ларькой…

Аркашка не выдержал и дал ему затрещину. Миша отодвинулся подальше и сказал укоризненно:

- А Ларька меня нипочем не бьет.

В редкие иллюминаторы все тяжелее стучались волны. Взлетали вихри пены, как седые волосы. Между ними мелькали черные провалы, словно заглядывали в иллюминатор чьи-то глаза. Надвигался шторм, палубу велено было покинуть всем, кроме матросов. Спустившись вниз, ребята храбрились, делали вид, что не думают о шторме, рассказывали, что видели альбатроса.

- Чего? - не поверил Аркашка.

- Альбатроса! Настоящего! - похвалился Боб Канатьев. - Взмахнет белыми крыльями, так метра в три!

- Больше, - кивнул Володя.

Аркашка совсем поник: мечтал увидеть альбатроса, так нет, и тут нет удачи…

- А знаешь, почему он радуется буре? - иронически поднял бровь Гусинский.

Аркашка хмуро и пристально глядел на него, ожидая нового удара по красивой мечте. И удар безжалостно последовал.

- Только потому, что шторм выбрасывает на поверхность рыбью мелочь, рачков, всякие отбросы с кораблей, и альбатрос радуется этой падали. Есть что пожрать! Он, мятежный, ищет бури от ненасытного аппетита…

Какая пошлость! Аркашка постарался сначала уединиться, а ночью, когда никто не спал, сумел пробраться на палубу… Все, что он слышал раньше, - страшный рев толпы на владивостокской пристани, артиллерийские залпы и трескотню пулеметов, грохот поезда по мосту - было всего лишь шепотом перед тем ужасным, космическим грохотом, который он услышал теперь. Удары ветра походили на взрывы. Нечего было и думать идти или даже ползти по палубе… Ветер тотчас сдул бы Аркашку в океан, как перышко, и никто бы этого не заметил.