Из-под пяты веков

– Врать устал – к думам приступил. Думайте и вы со мной.

– Так, так. Ладно. Думать будем.

– Первая дума такая: малица на мне, сами видите, вся заплатками изукрашена, как

паница сукнами да мехами дорогими на богатой не1. Радости, особенно зимой, от такой

малицы мне совсем мало. Пользы и вовсе никакой. А вот Василий Иванович из моей

расшитой малицы хорошую выгоду сделать хотел. И так я думаю: сделал бы, как я бы

посговорчивее был. За сговорчивость мою дал бы мне Василий Иванович малицу новую и

новый совик. Хлебом даже обещал меня и моих ребят кормить. Такое житьё обещал – рыбе в

воде не лучше живется! А за всю его доброту да заботу я стал бы его оленей пасти да на него

промышлять. Рыбки бы ему бочек двадцать-тридцать за год выловил, песцов бы когда

десяток, когда пять десятков, а когда и сотню-другую в зиму опромыслил бы... Ну, сами

видите – прямой убыток может быть для Василия Ивановича от моей малицы.

Сквозь землю готов провалиться Василий Иванович. Никогда и никто не смел ещё

высмеивать его так зло и при таком количестве людей. При всём народе вывернул его Ледков

наизнанку. Не пройдёт это ему!.. Ой, не пройдёт!.. Тундра велика: человек в ней, как иголка,

затеряться может.

Ледков между тем принялся за Апицына:

– Теперь о друге Василия Ивановича, об Ашщыне... Опять так же. Я дробовик утопил –

Апицын из этого пользу себе хочет сделать. Дробовик мой в озере к богу воды ушел. А

польза от этого – Апицыну: на то он и знающий человек. Уж не ты ли есть сам бог воды? –

повернулся Ледков к Апицыну.

– Тьфу, тьфу, тьфу, какой поганый у человека язык, – плюется Апицын. – Я же ему добро

сделать хотел, помочь хотел, а он меня на смех! Тьфу, тьфу! Слушать не хочу ничего боле! Не

хочу пачкаться с такими худыми людьми!

А ненцы визжали от удовольствия. В одиночку больше, только со своими семьями

кочуют они по тундре, и острое слово для них такая же радость, как поимка голубого песца

или серебристой лисицы. Поэтому вместе с Ледковым начали они издеваться над Апицыным:

– Правда-то, видно, не песцовая шкурка – колется? А ты послушай: язык – не нож, не

убьет тебя до-смерти.

Но Апицын решительно двинулся ко входу в чум.

В расчёты Ледкова не входило это, и он крикнул:

– Подожди минуту! Я теперь буду говорить о суде над Степаном.

Осмеянный старик совсем забыл, что он сам собрал к своему чуму столько ненцев.

Ледков напомнил ему, что он, а не кто другой должен был руководить собранием. И он

остановился.

– О суде только и разговор может вестись сегодня, а ни о чём другом, – сказал он строго

Ледкову.

– О суде и буду.

– Говори, – разрешил Апицын.

– Про Степана – это дело важное. И надо без смеха об этом говорить... Старики

сказывают: был обычай такой, чтобы предавать смерти человека за то, что спасал другого

человека, да не до конца спас. Когда разговор шёл об этом в моём чуме два дня тому назад,

1 Не – так называют ненцы женщину.

после двух купаний мне самому показалось, что справедливый это обычай. И так бы, может,

я и остался при этой думе, как бы не приехал сегодня Василий Иванович да вот он ещё, –

показал Ледков на учителя. – Думал я до этого так: «От того, что Степана утопят, кому польза

будет? Мне?.. Нет мне никакой пользы, а парню – смерть». Только и Апицыну, думаю, тоже

пользы нет. Так это он без корысти, думаю, без всякой за старые порядки держаться хочет.

Так старики делали, так его учили, так и он делать хочет. Верит, думаю, старый человек в

силу старых обычаев крепко. А увидал я сегодня Василия Ивановича, который всегда там, где

выгода предвидится, – ни при чём, думаю, обычай тут. Не в обычае, думаю, дело – в выгоде.

Только в какой выгоде? А вот в каой: при старых порядках за Василия Ивановича всё другие

делали. Так же и у Апицына, и у других, которые побогаче. Вот все они – многооленщики –

заодно и тянут. Мы, победнее опять которые, тоже заодно сегодня потянули. Вот Василию

Ивановичу это и не понравилось. А человек он такой – похитрее всех нас будет. И думал он

на хитрость взять: присрамить, опозорить, на испуг взять некоторых, а нет – так до ножей, до

ружей дело довести, чтобы после вести по всем тундрам разослать: «Убивает Советская

власть людей ненецких». Знает он, что нет в тундре дела позорнее воровства. Говорит

учителю нашему и другим: «Вы, говорит, пришли в чум Апицына тайно, как воры». – А я

спрошу у Апицына и у тебя, Василий Иванович: «Вы не тайно от тундрового Совета хотели

суд над парнем произвести? Вы не тайно собрание сегодня собирали?»

Злится Василий Иванович, но сказать ему нечего, кроме:

– Ну ври, ври больше!.. Охо-хо, как врёт. Сам сказал сразу, что врать будет. Довирай да

другому дай не такое глупое слово, как твоё, сказать.

Ледков озлился. Погрозил многооленщикам кулаком.

– Нет, с вами вот надо, как с ворами, поступить надо. Вы – труд наш воруете! За кусок