Из-под пяты веков

капкан: что попало в неё, то из неё не уйдёт. Твои умные речи навек останутся в моей голове,

и думы мои об этом ненце тоже останутся в моей голове. А ты делай, как твоя умная голова

велит тебе.

И вот начался суд.

Выпроводив из чума женщин и ребятишек, недостойных слушать «умные» разговоры

взрослых мужчин, Апицын сказал Проигрышу:

– Веди сюда сына твоего Степана. Пусть скажет он народу, почему не выполнил он

векового обычая тундры. Мы выслушаем его ответ и поступим так, как учили нас умнейшие

ненцы, стада которых были столь многочисленны, что не находилось человека, который бы

сосчитал всех их важенок и хоров.

Проигрыш позвал Степана, который, ничего не подозревая, упражнялся вместе с

ребятишками в метании тынзея.

Спокойно вошел Степан в чум, набитый людьми, как бочка рыбой. На почётном месте в

чуме сидел старый Апицын с величественно застывшим лицом. Не поднимая век и почти не

разжимая губ, он сказал Степану:

– Расскажи о том, как два дня назад встретился ты с ненцем Василием Модестовичем

Ледковым. Расскажи, как ты вытаскивал из озера Василия Модестовича Ледкова. Расскажи, о

чем ты с ним разговаривал.

Степана напугала торжественность обстановки, молчание ненцев. Он разволновался и,

сбиваясь, рассказал, что было на берегу озера.

Рассказ Степана, только более связно, повторил Василий Модестович Ледков:

– Поехал я от озера к чуму своему да в реке ещё раз тонул. Как выбрался из реки – не

помню, – закончил Ледков.

Несколько минут слышалось только дыхание взволнованных людей. Потом заговорил

Апицын как-то особенно внушительно:

– Наши умнейшие люди, у которых столько было оленей, что птице не было места в

тундре, чтобы сесть на землю, учили нас: «Когда человека спасать начал, до конца спасай.

Начнешь спасать, да не доведешь до конца этого дела – сам прими такую же смерть, от

которой спасал». Ты – сын Ивана Максимовича Ванукана – не сделал так, как учили старые

умнейшие люди, какими были отец твоего отца и твой отец. Ты не спас Василия

Модестовича Ледкова до конца, и через это он едва не погиб. Ты спасал его от воды, да не

довел до конца этого дела, и теперь ты сам должен погибнуть от воды.

Богачи-многооленщики поддержали шамана:

– Правду сказываешь ты, самый умный из умных ненцев: старики учили нас наказывать

виновных той же смертью, от которой спасал других, да не до конца.

– Старики жили долго. Старики видали жизнь веков, и худому они не учили. Быть так,

как учили старые, умные люди!

– Забудем старые порядки – погибель настигнет весь наш народ.

– Спасал от воды, да не до конца – сам умри от воды!

– Бог воды не допустил смерти Василия Модестовича, чтобы наказать переступившего

старый закон тундры. Пусть Степан Ванукан умрет от воды! Смертью Степана Ванукана мы

утишим гнев бога воды.

Когда высказались все «умные», шаман обратился к ижемцу:

– Ты не нашего рода, Василий Иванович. Все же тебя мы уважаем, как умнейшего

человека. Ты всю жизнь прожил в тундре... Твоё слово слышать хотим, потому что ты знал

много старых ненцев и знал обычаи ненецкие. Дочь свою ты дал в жены ненцу Ванукану

Ивану Максимовичу, и это роднит тебя с нашим народом. Говори: хотим услышать твоё

слово.

– Мои глаза много видели во всех тундрах. Мои уши много слышали, – так начал Ваня-

Вась, украдкой наблюдая за учителем. – А всё одна моя голова была и будет глупее ваших

умных голов. Слова о том, как поступить со Степаном, я не скажу, потому что не ненец я. Я

скажу слово как посторонний человек, родившийся и всю жизнь кочевавший вместе с

ненцами по тундрам: три раза я видел, как ненцы убивали человека за то, что не спас другого

человека до конца.

Апицын важно кивнул головой.

– Так!.. Мы знаем: ты справедливый человек. Ты чужой нам, да лучше другого своего.

Ты, как чужой, рассказал о старом обычае тем молодым ненцам, которым не рассказали их

отцы, застигнутые смертью врасплох. Теперь знают об этом обычае все, которые собрались

по зову моему. Все собравшиеся – умные ненцы. И мы сделаем сейчас, как делали всегда

наши старые, знающие люди: мы запряжем оленей и отвезем Степана Ванукана к воде... От

воды спасал человека – пусть сам погибнет от воды. Таков обычай! Мы не нарушим того, что

идет от веков... Идите запрягать оленей.

Степан задрожал. Из глаз его брызнули слезы.

– Ни-и-и-и-им!.. Ни-и-им! – закричал он, подняв над головой руки с растопыренными

пальцами.

Крик его заставил вздрогнуть сердца многих, но не сердца «умнейших». «Умнейшие»

остались неподвижны, с застывшими лицами, в то время как Варницын, пармовцы и еще

несколько человек начали громко переговариваться.

– Я слово хочу высказать! – закричал учитель. – Дайте мне сказать слово! Меня

послушайте!

Все замолчали. И от этого крика Степану стало ещё страшнее.

Варницын и Проигрыш бросились тогда к Степану. Проигрыш на месте задавить

пообещал, а Варницын шепнул:

– Будем ещё говорить, может, и обойдется ещё.

И Степан перестал кричать.

Тогда заговорил учитель: