Из-под снега

Зачарованные Камни почти не дали наву подходящей магической энергии. Но после визита к ним с Ромигой всё-таки произошло нечто полезное: воспоминания начали проявляться стремительно, будто картинки на фотобумаге. Сотни имён, лиц, событий его отнюдь не короткой, богатой приключениями жизни! Кое-где зияли лакуны, но перерывы в биографии неизмеримо лучше, чем полное её отсутствие. Правда, обвал ярких воспоминаний напрочь задавил и без того примороженные чувства. Ромига разговаривал с Вильярой, но был не вполне здесь и сейчас… Они с колдуньей шли куда-то, хорошо бы в дом. Хорошо бы поесть и побыть в покое, ещё раз пересобрать себя заново… А вон Лемба навстречу бежит… Кстати, работа в кузнице тоже очень хорошо ставит мозги на место… Нет, сначала всё-таки еда!

Лемба выкрикнул скороговоркой, подбегая:

— Вильяра, куда вы пропали? Младший Наритьяра не смог дозваться тебя и перед рассветом прислал зов мне. Сказал, Старший Наритьяра бесследно исчез этой ночью, то ли погиб, то ушёл за пределы мира. Средний просто упорно молчит. Младший знает, что твой наставник что-то собирался разузнать для тебя, и что ты сейчас в моём доме. Он сказал, что боится ходить по изнанке сна, но будет ждать твоего зова.

Вильяра сердито фыркнула:

— Подождёт! — пояснила. — Мы с Нимрином голодны, как стая кричавок. Зачарованные Камни хорошо пошутили над нами, я думала уже, застрянем там навеки. Может, и Наритьяра так же застрял.

Кузнец сердито прищурился, глаза пылали, шерсть встала дыбом от возмущения:

— Я, твой назначенный преемник и второй по дару в угодьях Вилья. Я вопрошаю тебя, мудрая, зачем ты потащила Нимрина в круг? Камень даёт силу любому, кто просто прикасается к нему. Мало и медленно, зато безо всяких выкрутасов. Ты же просто хотела проверить, даст ли Камень что-то Нимрину?

— О, как ты заговорил, Лемба! Уже почувствовал себя на моём месте? — льду в голосе Вильяры мог позавидовать айсберг.

— Да мне снег в горне нужнее, чем твоё место! Я за тебя перепугался, сумасшедшая! — Лемба с размаху облапил колдунью, подхватил, закружил. — А ещё этот твой собрат по служению… Мне показалось, он от страха дрожит, как студень.

Вильяра на миг приникла к широкой груди Лембы, потом с некоторым трудом высвободилась из объятий.

— Вероятно, Младшему Наритьяре есть, чего бояться, и он это знает.

Глава 10

Одинокий путник тайком пробирался вдоль тракта. Он держался мористее основной колеи и всех её ответвлений, шёл в обход самых длинных мысов, по снежной целине, между торосами. Четыре белых зверя провожали его, и не было на них ошейников, знака подчинения двуногим, но звери вели себя как сторожевые. Путник был стар и ранен: лёгкая добыча. Но песнь, которую он пел, не умолкая, отвращала от него внимание врагов и хищников. Следы от лыж и от лап его зверей исчезали, стоило сделать следующий шаг, а саму ворожбу стихии забывали немногим позже. Старик держал путь к надёжному убежищу и был уверен, что доберётся туда, заляжет в берлогу, и его не найдут.

На траверзе Кривого мыса он свернул ближе к берегу. Обогнул Высокий мыс морем и вышел на колею, которая спускалась с перешейка на лёд и пересекала узкий, глубоко врезанный в сушу залив, который называли Синим фиордом. Цель пути старика лежала в глубине этого залива — и туда же сворачивал с тракта широченный санный след, довольно свежий. Старик склонился над заиндевелой кучей шерстолапьего помёта: большой обоз проехал здесь не более двух суток назад. Звери беспокоились: фыркали, принюхивались, рыли и лизали снег. Присмотревшись, старик заметил капельки крови, ровными строчками рассеянные по ходу саней. Кажется, с удалением от мыса капель становилось меньше. Он тяжко вздохнул, ссутулился, опёрся обеими руками на копьё. Постоял так, отдыхая и собираясь с мыслями, потом встряхнулся и побрёл к мысу.

Звери убежали вперёд, и где-то за береговым взгорком вспугнули стаю кричавок, не меньше дюжины. Самые умные крылатые, которые перезимуют, давно попрятались по пещерам и впали в спячку, а припоздавшие уже не находят питательных корешков и плодов, потому промышляют падалью. Откуда ей взяться на тракте, после недавно проехавшего обоза? Шерстолап околел? Только он достаточно велик, чтобы двуногие не увезти его с собой целиком.

Картина, открывшаяся старому колдуну за перегибом дороги, потрясла его, несмотря на долгую и очень непростую жизнь. Да, шерстолапы здесь тоже были, аж два остова. А с кольев, на которых обычно подвешивают над огнём котлы, скалились сильно погрызенные кричавками головы четырёх охотников. Ещё не совсем черепа, но узнать уже почти невозможно, если бы не приметный, с рыжиной, окрас меха на одной из голов. Старик подошёл ближе, вглядываясь в изуродованное лицо, окончательно убедился, что видит знакомого, и хрипло, горестно взвыл. Всё было не просто плохо, а гораздо хуже, чем он опасался. Настолько хуже, что некогда предаваться сожалениям о содеянном и не содеянном.