Из-под снега

Он поскользнулся на зализанных метелью каменных ступеньках, чуть не навернулся кувырком с горы. Устремив мысль по той же путеводной нити, выдал задушевное: «Эсть'ейпнхар!».

Новой вспышкой боли получил в ответ недоумённое: «Нимрин, что ты сказал?»

«Вильяра, я на тропе смертных над домом у фиорда, иду к Зачарованным Камням. А где ты?»

Нет, этого колдунья уже не услышит! Ромига, наконец, уловил разницу между внутренним монологом и безмолвной речью, но ругнулся-то он сгоряча, от сердца, уйдя даже не в ноль — в минус, до дурноты. Вот теперь он поставил Мули на снег и рявкнул:

— Слёзы подтёрла! К Зачарованным Камням — бегом!

Девчонка лишь глянула ему в лицо — припустила вверх, будто от дикой стаи. Выдохшийся нав едва поспевал за шустрой бегуньей, зря он не ссадил паршивку с рук полсклона назад!

Чем выше в гору, тем сильнее ветер, и не диво, что он завихрил метель двумя смерчами. Хуже — смерчи идут прямиком сюда: целеустремлённо и быстро. Мули метнула через плечо взгляд, полный ужаса и какого-то шалого торжества:

— Вот и мудрые! Мудрые пришли за тобою, оборотень.

— Мули, стой! — командным голосом, а дальше — тише, с улыбкой облегчения садясь на тропу. — Я знаю, кто это. Да, это за мной.

***

Две фигурки на тропе. Одна — Нимрин. А вторая кто? Стиснуть в метельных объятиях, закружить, завертеть — родственная кровь, яркий дар, колдовская сила вычерпана до дна, ужас, отчаяние, попытка сопротивляться, хотя нечем… Снежный вихрь по имени Вильяра различает такие вещи гораздо отчётливее лиц, а лицо тоже хочется рассмотреть. Мудрая возвращает себе двуногий облик, ловит яростный взгляд жёлто-зелёных глаз, перехватывает тонкую руку на полпути к ножнам — пустым.

Говорит ласково, с улыбочкой:

— Ну, здравствуй, племянница! Любопытно, ты мне родная или двоюродная? Меня зовут Вильярой мудрой, а тебя?

Девушка-подросток трясёт головой, кривится, щерится:

— Я во… во… воительница Мули, дочь Вильгрина купца из клана Наритья. Не желаю знать тебя, дочь проклятой беглянки и вонючего углежога, да извергнут тебя стихии, стихии посвящения!

Вот так родственная встреча! Вильяра, раскрыв объятия, запевает песнь умиротворения — и отшатывается от хлёсткого удара по глазам. Нет, после житья на ярмарке ей такие финты нипочём, и уложить буйную мелочь носом в сугроб, вывернув шаловливую ручонку до хруста в суставах — проще, чем на пальцах сосчитать. А Мули шипит:

— Великий учил нас не петь, не слушать глупых старых песен! Нет у тебя власти надо мною, ведьма, ведьма проклятущая!

Вильяра, сидя верхом на спине отчаянно и безнадёжно сопротивляющейся противницы, шепчет ей ласково:

— Я, в отличие от твоего Великого, ненавижу ворожбой ломать волю. Я предложила тебе мир, Мули, ты его отвергла. А теперь просто заметь, насколько я сильнее…

— Сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь вместе со всеми, щурова ведьма! Голкья не сберегла, не сберегла Великого Голкиру. Голкья отвергла Солнце и теперь умрёт! Поделом! Поделом!

Мудрая отвечает нарочито спокойно:

— Если так, то и говорить нам не о чем. А будем живы, побеседуем ещё, дорогая племянница. Извини, я всё-таки сделаю то, чего не люблю, ради твоей и нашей безопасности.

Короткая песнь, и Вильяра отпустила девчонку. Обе встали, отряхнулись, поправили одежду: колдунья — мрачно, Мули — с видом сомнамбулы. В двух шагах Латира о чём-то расспрашивал Нимрина, оба тревожно посматривали вниз по тропе. Вильяра сама вгляделась в метельное марево, вслушалась в голоса стихий — ругнулась щурами на четыре колена и резко, подражая Нимрину, скомандовала:

— Латира, Нимрин, Мули, быстро к Камням и ждите меня! Я вижу это. Я попытаюсь это остановить!

Трое подскочили, как ошпаренные, только Латира вдруг остановил всех, растопырившись на тропе:

— Малая, шалишь! Расприказывалась! Нельмара сейчас подтвердил, что дом проклят. Все там умрут, самое позднее, до полудня. Ты в самом деле собралась петь малую Усмиряющую ради толпы беззаконников?

— Нет! Ради того, чтобы посмотреть в глаза своему единоутробному братцу.

— Беззаконнику и живоеду Вильгрину? — с недобрым прищуром уточнил Нимрин.

— Да! Я хочу, чтобы Совет судил всех виновных. Живыми! А ещё… Мули, в доме у Синего фиорда есть дети?

Зачарованная девушка безучастно ответила:

— Во всех домах Наритья много детей, у нас — тоже.

Вильяра сжала кулаки, так что ногти вонзились в ладони.

— Я вынесла из этого дома достаточно детских трупов. Да не будет! — она выкрикнула это, уже обращаясь в снежный вихрь и устремляясь с горы. Она заметила, как устало понурился Латира, но что именно старик сказал Нимрину, не расслышала.

***

Тяжкий вздох:

— Иди-ка ты, Иули, куда она сказала. Если сможешь, возьми у Камня силу. Если нет, просто ждите нас там.

— А ты, мудрый Латира?

— А я — с ней, не распутает она одна такой клубок. Вдвоём бы управиться! — сказал мудрый и умчался следом за Вильярой.