Из праха восставшие

Но теперь он не мог летать ночью.

По пути сюда, на эту проклятую, злосчастную ферму, он выпил лишку густого темно-красного вина.

— Ничего со мной не случится, — вяло выговаривал он себе, творя свой путь между серебряной россыпью звезд и грезящими о не скором еще рассвете полями. А затем — оглушительный треск, в клочья изорвавший ночную тишину.

И ослепительная, яростно-голубая вспышка. Опора высоковольтной вышки, затаившаяся в ночи, как злобный, злокозненный зверь.

Дядюшка Эйнар попал как утка в ловчую сеть; холодный жар огней святого Эльма все глубже впивался ему в лицо. Мощно взмахнув крыльями, он сбил с себя огонь и упал. Он шлепнулся на влажную, залитую лунным светом траву со звуком, словно кто-то сбросил из поднебесья огромную телефонную книгу.

Когда Эйнар вышел из нелегкого забытья и заставил себя встать, у него зуб на зуб не попадал от росы, насквозь пропитавшей нежные крылья. Было совсем темно, но на востоке уже появилась узкая розовая полоска. Скоро, совсем скоро она расползется на полнеба, так что о продолжении столь неудачно прерванного полета нельзя было и думать. Оставалось одно — забиться поглубже в лес и переждать там до ночи.

Вот там-то и нашла Эйнара его будущая жена.

Теплым погожим деньком юная Брунилла Вексли вышла в лес, чтобы найти и подоить заплутавшую корову. С луженым ведерком в руке она скользила между деревьев и кустов, громко призывая гулену вернуться, пока ее вымя не лопнуло. Тот очевидный факт, что как только корове припрет, чтобы ее подоили, она живенько прибежит домой, ничуть Бруниллу не тревожил; правду говоря, недоенная корова была не более чем прекрасным поводом для по-лесу-гуляния, чертополохообдувания и одуванчикожевания, каковым интересным занятиям девушка и предавалась, пока не увидела под кустом нечто еще более интересное.

— О, — сказала Брунилла Вексли. — Человек. С палаткой.

Тут дядюшка Эйнар пробудился ото сна и раскинул свою «палатку» широким зеленым веером.

— О, — сказала коровоискательница Брунилла. — Человек с крыльями. Ну да, наконец-то. Сеси давно мне говорила, что пришлет вас! Вы ведь Эйнар, да?!

Несказанно довольная, что прямо вот так, в ближнем лесочке повстречала такую диковинку, как крылатый человек, она начала без умолку трещать; уже через час они с Эйнаром были старинными друзьями, а через два часа его крылья стали чем-то вполне естественным, само собой разумеющимся.

— Видок у тебя как после хорошей драки, — сказала Брунилла. — На правое крыло так и вообще страшно смотреть, так что придется мне им немного заняться. В таком-то состоянии ты никуда на нем не улетишь. Сеси говорила тебе, что я живу здесь одна? Я и мои дети, и больше никого. Я что-то вроде астролога, со странностями всякими, почти что ведьма. И страшная, как смертный грех.

На что Эйнар горячо возразил, что никакая она не страшная, а против странностей и ведовства он ровным счетом ничего не имеет, и тут же поинтересовался, а как вот она, она не боится его, с крыльями?

— Да чего тут бояться, мне бы самой такие хотелось. Можно? — Она осторожно и завистливо погладила огромные перепончатые полотнища. Эйнар чуть не взвыл от боли, но мужественно сдержался.

Так что не оставалось ничего иного, кроме как идти к ней домой, чтобы она помазала кровоподтек неким своим зельем, и по дороге она снова пришла в ужас от страшного, во всю нижнюю половину лица, ожога.

— Счастье еще, что глаза не выжгло, — сказала Брунилла. — И как это тебя угораздило?

— Я бросил вызов небесам! — сказал Эйнар, и тут оказалось, что они уже дошли до фермы, почти и не заметив, как прошагали целую милю — так увлекла их беседа и исподтишка-друг-друга-разглядывание.

Время шло, и вот настал день, когда дядюшка Эйнар поблагодарил Бруниллу за заботу и сказал, что полетит дальше. В конце концов, Сеси же планировала, что он познакомится с целым рядом возможных невест и только потом примет окончательное решение.

Уже почти стемнело, а до следующей намеченной фермы было много миль воздушного пути, так что приходилось поторапливаться.

— Еще раз спасибо, когда-нибудь свидимся.

С этими словами Эйнар распахнул крылья, взлетел… и прямиком врезался в ближайший клен.

— Ой! — вскрикнула Брунилла и со всех ног помчалась к распростертому на земле телу.

Это все и решило. Очнувшись через час, дядюшка Эйнар уже знал, что не сможет больше летать ночью. Бесследно исчезла его острейшая, как у летучей мыши, способность ориентироваться в темноте, эта крылатая телепатия, позволявшая ему издалека ощущать любые препятствия — деревья, скалы, провода и башни. Исчез, затерялся в пространстве и далекий голос Сеси. Синее электрическое пламя не только опалило его лицо, но и обузило его восприятие мира, возможно — навсегда.

— А как же тогда я полечу в Европу? — страдальчески простонал Эйнар. — Вдруг я захочу туда вернуться, и что же тогда?

— О… — Брунилла Вексли потупилась и задумчиво поковыряла носком туфли землю. — Да кому она нужна, эта Европа?