Из пушки на Луну

Хотя оба ученые стремились по двум расходящимся линиям, они, наверное, когда-нибудь встретились бы, наперекор всем аксиомам геометрии, и тогда эта встреча кончилась бы дуэлью. Однако, к счастью для этих выдающихся граждан Соединенных штатов, их всегда отделяло расстояние в добрую сотню километров, и друзья так заботливо за ними следили, что и после войны Барбикен и Николь ни разу не имели возможности увидеть друг друга.

Никто не решился бы дать определенный ответ, кто из этих двух изобретателей превзошел другого, так гак результаты их деятельности не могли еще получить точную оценку. Казалось, однако, что в конце концов броня должна была уступить ядру.

Впрочем, очень многие сведущие люди сомневались еще в этом. В последний период войны цилиндро-конические снаряды Барбикена не могли пробить броню Николя; они лишь немного вонзались в нее, как булавки в воск. В тот день филадельфийский кузнец громко праздновал свою победу, которую считал окончательною. Николь не скупился тогда на презрительные выражения по адресу своего соперника, но скоро должен был признать, что слишком поторопился. Барбикен заменил свои цилиндро-конические снаряды простыми бомбами весом в 600 фунтов, и эти бомбы, несмотря на их малую начальную скорость, пробили и разнесли в куски самую толстую броню Николя, выкованную из лучшего металла.

Так обстояло дело, и победа, казалось, должна была остаться за ядром, но вдруг война кончилась, — и кончилась в тот самый день, когда Николь доделывал новую броню из наилучшей кованой стали. Это был шедевр своего рода, образцовое произведение оборонительного искусства. Капитан Николь перевез новую броню на Вашингтонский полигон и послал Барбикену предложение пробить ее, но Барбикен отказался ввиду прекращения военных действий.

Взбешенный отказом, Николь послал новый вызов: испытать его броню какими угодно снарядами — круглыми, коническими, полыми, сплошными, — хотя бы самых чудовищных размеров. Председатель Пушечного клуба опять отказался, очевидно, не желая новым сомнительным опытом подорвать славу своего последнего успеха.

Упорство Барбикена вывело Николя из себя. Он предложил Барбикену неслыханно льготные условия: стрелять в его, Николя, броню с расстояния не более 400 метров. Барбикен снова отказался. Николь через газеты повторил свой вызов — на 200 метров. Барбикен ответил, что не желает даже и на 150 метров.

«В таком случае я предлагаю 100 метров, — объявил капитан через газеты. — Предлагаю даже 50 метров, и, кроме того, я сам буду стоять позади моей брони».

Барбикен ответил также через газеты, что он не будет стрелять даже в том случае, если капитан Николь станет не позади, а впереди своей брони.

После такого ответа капитан Николь счел себя вправе открыто выказывать свою вражду к Барбикену, не стесняясь и в личных нападках. Он писал, что человек, который отказывается выстрелить из пушки, несомненно, боится предлагаемого ему опыта и что вообще современные артиллеристы, которые стреляют друг в друга с расстояния в десять километров, подменили личную храбрость математическими формулами, а человек, который предлагает стать спокойно позади своей брони, выказывает не меньше храбрости, чем тот, который стреляет ядрами по всем правилам искусства.

Барбикен ничего не ответил на эти обвинения. Быть может, он даже не знал о них, потому что был тогда весь поглощен вычислениями для своего великого предприятия.

Но гнев капитана Николя дошел до предела, когда Барбикен сделал свое знаменитое сообщение Пушечному клубу. Тут сказались и острая ревность к успеху соперника и сознание полного бессилия перед ним,

Чем можно затмить колумбиаду в 300 метров длиной? Мыслимо ли выковать броню, которая задержала бы снаряд весом в девять тонн?

Капитан Николь почувствовал себя сперва приниженным, уничтоженным, пробитым этим чудовищным снарядом. Однако он скоро оправился, стал на ноги и решил раздавить проект Барбикена тяжестью своих опровержений.

Он ожесточенно напал на все труды Пушечного клуба. Он написал в редакции множество писем, которые газеты, конечно, помещали с удовольствием ввиду громадного интереса публики к вопросам, возбужденным Пушечным клубом. Он старался уничтожить научное значение проекта Барбикена, но при этом, нужно сознаться, не всегда соблюдал научную добросовестность: не брезговал никакими доводами, хотя бы самыми натянутыми и необоснованными, лишь бы уязвить врага и подорвать его репутацию.

Прежде всего Николь пытался опровергнуть цифровые данные комитета Пушечного клуба. Он утверждал, что формулы Барбикена неверны или неправильно применяются им; Николь доходил до того, что прямо обвинял Барбикена в непонимании основных начал баллистики.