Из пушки на Луну

На другой день солнце взошло над горизонтом, покрытым тучами, словно тяжелой и непроницаемой завесой, которая разостлалась на огромное расстояние, захватив даже Скалистые горы. Это было несчастье, насмешка. Со всех концов Соединенных штатов поднялись сетования. Но природные законы были неустранимы: жители Земли сами возмутили атмосферу выстрелом колумбиады и теперь должны были терпеливо переносить последствия своего поступка.

Тщетно весь день поглядывали десятки тысяч людей на небо в надежде, что тучи разойдутся. Можно добавить, что стремления их были совершенно напрасны, так как и при чистом небе никто во Флориде даже в самую сильную трубу не увидел бы снаряда.

В самом деле, снаряд летел по направлению, которое он получил при выстреле ночью, а Земля, вследствие суточного вращения, была днем обращена к противоположной стороне неба.

Поэтому сведущие люди и астрономы ждали ночи. Наступила ночь, но Луна не показалась: разумеется, она в свое время взошла над горизонтом, но оставалась совершенно невидимой из-за густых, непроницаемых туч, — точно с умыслом пряталась она от взоров дерзких смертных, которые осмеливались в нее стрелять. Наблюдения были совершенно невозможны не только во Флориде, но и на всем громадном пространстве Северной Америки, и телеграмма с Лонгспика только подтвердила эту досадную помеху.

Однако, если опыт удался, отважные путешественники, покинувшие Землю 1 декабря в 10 часов 47 минут вечера, должны были долететь до Луны 5-го числа в полночь. Эта мысль утешала общественное мнение, и до 5 декабря публика сравнительно легко примирялась с невозможностью астрономических наблюдений; к тому же всякий, наконец, понял, что лишь в огромный телескоп Лонгспика можно было уловить снаряд во время его полета.

Уже 4 декабря, в ясную погоду, от восьми вечера до полуночи, можно было бы усмотреть снаряд, в виде черной точки, у блестящей поверхности Луны… Но небеса оставались попрежнему непроницаемыми, и американцы снова разъярились на Луну. Многие дошли до того, что осыпали ее бранью и проклятиями, — яркий пример непостоянства жителей Земли, которые только что перед этим так щедры были на восторженные похвалы Луне и на самые ласковые прозвища.

Достойнейший секретарь Пушечного клуба впал в совершенное отчаяние. Наконец он не вытерпел и поспешно отправился в Лонгспик. Мастон решил, что он должен сам производить наблюдения. Он не сомневался, что его друзья уже пролетели свой путь. Если бы путешествие не удалось, снаряд упал бы обратно на Землю — на какой-нибудь материк или остров, и об этом тотчас бы телеграфировали. Правда, снаряд мог упасть и в океан, который занимает три четверти земной поверхности, — упасть вдали от телеграфа и людей, — однако он, Мастон, ни на мгновенье не допускал такой мысли. Он верил в успех путешествия.

Настало 5 декабря. Погода оставалась прежней… Телеграф известил, что в Европе великолепное безоблачное небо и что все огромные телескопы Старого Света — трубы Гершеля, Росса, Фуко и прочие — неизменно направлены на земного спутника. Добавлялось еще, что на поверхности Луны ничего нового не усматривается. Оно и понятно: эти трубы были слишком слабы для того, чтобы заметить снаряд колумбиады.

6 декабря по всей Северной Америке — та же погода. Общественное нетерпение дошло до высшей точки напряжения. Начали придумывать самые бессмысленные планы, чтобы искусственным путем разогнать сгустившиеся в атмосфере пары.

7 декабря небо несколько изменилось, облака начали как будто расходиться. Американцы воспрянули духом, но не надолго — к вечеру тучи снова заволокли небо, и снова не было видно ни Луны, ни звезд.

Дело принимало тревожный, плохой оборот. Луна непрерывно шла на ущерб. Она была еще видима, но с каждым днем светлый диск ее уменьшался. Затем должно было наступить новолуние, когда земной спутник делается вообще невидимым ни в какие астрономические трубы. Короче говоря, только 3 января, в 12 часов 44 минуты дня, Луна могла представиться в таких же благоприятных условиях для наблюдений, в каких она была 1 декабря.

Газеты печатали все эти данные и прибавляли к ним тысячи различных соображений и догадок, не скрывая от американской публики, что ей придется вооружиться терпением, чтобы дождаться каких-либо известий о судьбе снаряда колумбиады.

8 декабря — небо попрежнему в облаках. 9-го показалось было Солнце, но несколько минут спустя, точно издеваясь над гражданами Соединенных штатов, снова спряталось за густыми тучами. Его проводили криками и бранью.

10 декабря — снова без перемен. Достойнейший Мастон — уже на Лонгспике — чуть не сходил с ума от горя. Друзья стали сильно побаиваться за его мозг, который, как до тех пор казалось, хорошо сохранялся в его искусственном гуттаперчевом черепе.

Но 11-го числа разразился один из тех ужасных ураганов, которые свойственны тропическим странам. Сильнейшим восточным ветром разогнало тучи, скопившиеся над большей частью Соединенных штатов, и к вечеру, среди созвездий неба, величественно взошло светило ночи, но уже с ущербом, в половину его диска.