Из пустого в порожнее

Всё-таки с умными девушками порой трудно, подумал Егор. А Ксюша была настолько умной, что могла позволить себе косить под дурочку. Но близкие-то знали, что это лишь верхний слой, под которым таятся неведомые глубины. Ксюша обладала редкой наблюдательностью, склад ума у неё был прагматичный, а четыре года самостоятельной жизни в Пустом мире — смена сказки на совершенно не волшебную реальность — сделали её ещё практичнее.

— Ну? — с усталой смешинкой подтолкнула Ксюша, когда пауза затянулась.

Егор уронил голову на сложенные руки.

— Совсем всё плохо? — Ксюша побарабанила пальцами по столешнице. — Я уже ничему не удивлюсь, говори смело.

Егор поднял голову.

— Я влюбился в другую.

— Тьфу ты, стоило из-за этого такую драму нагнетать! — Ксюша улыбнулась поживее, с облегчением, что ли.

— Ты не злишься? Не удивляешься?

— Чему удивляться? Разве только тому, что этого не случилось раньше. Мы с тобой больше четырех лет виделись по графику «две недели через одиннадцать с половиной месяцев». С такими перерывами и самая пламенная любовь угаснет, а у нас не столько любовь, сколько дружба. Рассказывай, кто счастливица.

Боясь задеть Ксюшу, Егор нерешительно молчал. Ведь то, что она показывает, не обязательно отражает то, что она чувствует на самом деле. Угадав его опасения, Ксюша поощряюще опустила и подняла веки, мол, давай-давай.

— Злата Серебрянская.

Ксюша её знала. Злата была на год младше неё. Племянница городского головы, из богатой семьи. Красавица, чего уж отрицать; и характер есть — неугомонный, дерзкий.

— Хороший выбор. Я ей тебя передам со спокойной душой.

— Что, никаких сцен, скандалов, криков? Ни оплеух, ни битья посуды?

— Если хочешь, тарелку можешь разбить, но оплеуху мне давать не надо. — Шутка вроде получилась неплохая.

— Прости. — Егор не знал, что ещё сказать.

— Чего уж там. Она-то твои страстные чувства разделяет?

— Разделяет. — Понадобилось определённое мужество, чтобы смотреть в её глаза, не отводя своих. — Мы уже договорились, что поженимся. Конечно, если… если ты меня отпустишь.

— Какие вы, однако, шустрые! С чего бы, а? Гаврилин, признавайся — обесчестил девицу?

— Ксюша!

— Нет, я про Злату спрашиваю. Если б ты обесчестил меня, я бы запомнила.

Юмор прошёл мимо Егора.

— А хвалилась, что хорошо меня знаешь.

— Точно, ты же у нас благородный.

— Это ты сейчас ёрничаешь?

— Почему? Искренне восхищаюсь. Давно у вас со Златой началась любовь?

— Позапрошлым летом что-то такое проскользнуло, а этим летом мы уже поняли…

— … Что вы больше не в силах сдерживать свои знойные чувства?

— По-моему, ты всё-таки издеваешься.

— Я иронизирую, это разные вещи. Но вопрос про давность был к чему? К тому, что ты уже минимум полгода влюблён в другую девушку, но всё это время героически хранил верность отсутствующей невесте. Благородство в чистом виде. Тебе от меня нужна официальная вольная с подписью и печатью, или хватит устного отказа от всех брачных претензий на тебя? Чего смеёшься? Я серьёзно спрашиваю.

— Устного отказа достаточно.

— Ты ж мой не бюрократичный! Тогда я устно отказываюсь быть твоей невестой, разрываю нашу помолвку и желаю вам со Златой здоровья, счастья и процветания.

— Ксюш… Ты же не думаешь, что я это из-за того, что ты… ну, пустая?

— Не думаю. Но это, согласись, веская дополнительная причина.

— Я не…

— Я тебя не обвиняю! Если бы ты правда хотел быть моим мужем, а я правда хотела быть твоей женой, мы бы что-нибудь придумали. Но меня, видимо, скоро окончательно сошлют в Пустой мир, а тебе там делать нечего. Если б ты попёрся за мной из чувства долга, потом и себя, и меня за это ненавидел бы. Нет уж, не надо нам с тобой такой драмы. Иди к своей Злате. А лучше лети. Обрадуй её.

— Ксюшка…

— Перестань ксюшкать! — весело вспылила она. — Ради всех богов, выметайся! — «Я спать хочу, а не болтать попусту!»

Ксюша встала и, открыв окно, сделала выпроваживающий жест. Егор тоже поднялся, подошёл к ней. Взял за плечи. Долго смотрел ей в глаза, затем поцеловал Ксюшу в лоб.

— Спасибо, Рыбка.

Рыбкой он её не называл с их помолвки — считал, что не пристало жениху величать невесту детским прозвищем, пусть он сам его когда-то придумал, вдохновившись «рыбной» фамилией.

— На здоровье.

Порыв ночного воздуха не то чтоб ворвался через окно, скорее, нанёс вежливый визит; скользнул вдоль стены, а когда он устремился обратно, вместе с ним исчез Егор, растворившись в ветре.

Плакать Ксюша не собиралась, но на душе скребли кошки. Её вышлют в Пустой мир, в лучшем случае на несколько лет без перерыва, в худшем — навсегда. Как жить без семьи, как? И с собой их не возьмёшь, им же там будет намного хуже. Никто не запрещает надеяться, что высылку отменят, найдётся другое решение или власти попросту испугаются реакции людей — не столько пустых, сколько их близких. Но близкие сами напуганы. Никому не хочется заразиться пустотой, пускай и от дорогого сердцу человека.