Из ранних произведений (1835 – 1844)

Утверждение, что как поэт я обанкротился, оспаривается многими, и, кроме того, Фрейлиграт не поместил моих стихов не из поэтических соображений, а из-за их направления и из-за недостатка места. Во-первых, он вовсе не либерален, а, во-вторых, они прибыли слишком поздно; в-третьих, было так мало свободного места, что из стихотворений, предназначавшихся для последних листов, пришлось выбросить ценные вещи. Впрочем, «Рейнская песня» Н. Беккера – довольно ординарная вещь и уже настолько непопулярна, что её больше не решаются хвалить ни в одном журнале. Совершенно иного рода песня «Рейн» Р.Э. Пруца. И другие стихотворения Беккера также гораздо лучше. Речь, произнесённая им во время факельного шествия, самая путаная вещь, которую я когда-либо слышал. За знаки почести со стороны королей – благодарю покорно. К чему всё это? Орден, золотая табакерка, почётный кубок от короля – это в наше время скорее позор, чем почесть. Мы все благодарим покорно за такого рода вещи и, слава богу, застрахованы от них: с тех пор, как я поместил в «Telegraph» свою статью об Э.М. Арндте[176], даже сумасшедшему баварскому королю не придёт в голову нацепить мне подобный дурацкий бубенчик или же приложить печать раболепия на спину. Теперь чем человек подлее, подобострастнее, раболепнее, тем больше он получает орденов.

Я теперь яростно фехтую и смогу в скором времени зарубить всех вас. За последний месяц у меня здесь были две дуэли; первый противник взял назад оскорбительные слова («глупый мальчишка»), которые он проворчал мне после того, как я дал ему пощёчину, и пощёчина остаётся ещё не отомщённой; со вторым я дрался вчера и сделал ему знатную насечку на лбу, ровнёхонько сверху вниз, великолепную приму.

Farewell!

Твой Ф. Энгельс

Немецкие народные книги

Разве не является большой похвалой для книги то, что она – народная книга, немецкая народная книга? Однако именно поэтому мы вправе желать большего от подобной книги, именно поэтому она должна удовлетворять всем разумным требованиям и быть во всех отношениях безукоризненной. Народная книга призвана развлечь крестьянина, когда он, утомлённый, возвращается вечером со своей тяжёлой работы, позабавить его, оживить, заставить его позабыть свой тягостный труд, превратить его каменистое поле в благоухающий сад; она призвана обратить мастерскую ремесленника и жалкий чердак измученного ученика в мир поэзии, в золотой дворец, а его дюжую красотку представить в виде прекрасной принцессы; но она также призвана, наряду с библией, прояснить его нравственное чувство, заставить его осознать свою силу, своё право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству.

Следовательно, если можно справедливо требовать, чтобы народная книга вообще отличалась богатым поэтическим содержанием, сочным остроумием, нравственной чистотой, а немецкая народная книга ещё и здоровым, честным немецким духом, – т.е. качествами, которые во все времена остаются одинаковыми, – то мы наряду с этим вправе также потребовать, чтобы народная книга отвечала своему времени, иначе она перестаёт быть народной. В частности, если взять современную нам жизнь, ту борьбу за свободу, которой проникнуты все явления современности, – развивающийся конституционализм, сопротивление гнёту аристократии, борьбу мысли с пиетизмом, жизнерадостности с остатками угрюмого аскетизма, то я не вижу, почему мы не вправе были бы требовать от народной книги, чтобы она в этом отношении пришла на помощь малообразованному человеку, показала ему, хотя, конечно, не путём непосредственной дедукции, истинность и разумность этих стремлений, – но ни в коем случае не потворствовала бы лицемерию, низкопоклонству перед знатью и пиетизму. Само собой разумеется, однако, что народной книге должны быть чужды те обычаи прежних времён, которые являются теперь бессмыслицей или даже несправедливостью.