Из разговоров на Беломорстрое

- Вы отрываете в человеке то, что ему "навязано", от него самого.

- Но ведь это же и есть различные вещи.

- Различные-то они - различные. Но ведь кушать, это тоже отличается от самой-то личности.

- Так неужели же все, что есть в человеке, есть проблема его личности?

- Все! Решительно все. У юноши появился пушок на подбородке: это показатель роста его личности. Человек много ест и мало ест, много спит или мало спит: это - проблема его личности. В определенный момент у человека просыпается половое влечение, которое выше его сознательных усилий. Казалось бы, при чем тут он-то сам? А, оказывается, то или иное его поведение в этой сфере есть характеристика его личности. Так же и техника. Мы ее с вами не придумывали, как не придумывали и всей нашей современной социальной обстановки. Но и техника и социальная жизнь есть проблема нашей с вами личности. За эти "навязанные" нам вещи мы, оказывается, отвечаем больше, чем за произвольно - предпринятые...

- Но как же это может быть? - недоумевал Михайлов.

- Я ничего не понимаю. Либо я сделал что-то, - тогда я за это отвечаю. Либо я этого не делал, - тогда по какому праву от меня требуется ответ? Ведь это же во всех юридических учебниках написано. Как я могу отвечать за режим, который тысячу лет существовал до меня?

- Абстрактно-с, - повторил свое Елисеев, - абстрактно рассуждаете. Тут-то и видно, что юриспруденция не есть жизнь

- А что же такое жизнь? - запальчиво спросил Михайлов. Елисеев опять нервно погладил себя чуть-чуть дрожащей рукой по голове и ответил:

- Жизнь, это - самопорождение. Да. И сладострастное самопорождение.

- Ну, и ?..

- А, значит, и ответственность.

- За чужие грехи?

- За весь мир.

- Но тогда возможно, что я ответственен за то, чего я никогда и в глаза не видал и о чем не имею никакого представления?

- Не возможно, а так оно и есть. Наибольшая ответственность у нас за то, чего мы и сами не знаем.

- Но ведь это же нелепость! - вскричал Михайлов, чуть-чуть раздражаясь.

- Такова жизнь, - сдержанно и по обычаю скромно отвечал Елисеев.

- Позвольте, вы сказали, самопорождение. Я этого не понимаю. Почему самопорождение?

- Мир существует?

- Мир?

- Да, мир, вселенная - существует?

- Я этого не знаю.

- Как, вы этого не знаете?

- Я этого не знаю.

- А земля, солнце, луна - существуют?

- Как будто.

- Но тогда и мир существует?

- А разве земля, это - мир?

- Земля - не мир.

- Но ведь и луна, и солнце тоже еще не мир?

- Да, но это часть мира.

- Часть мира, но не целый мир. Иначе пуговица будет всем костюмом.

- Хорошо, - нетерпеливо отвечал Елисеев. - Вообще-то что-нибудь существует или нет?

- Как будто.

- Ну, вот это что-то, как бы его не называть, оно ведь есть оно?

- На это я согласен: оно есть оно.

- И оно везде есть оно?

- Оно везде есть оно.

- И в каждой своей части?

- И в каждой своей части.

- И в каждой его части можно узнать его самого?

- Конечно.

- Оно везде утверждает себя?

- Ага! Вы хотите сказать, что если мир существует сам от себя, то и в каждой своей части он утверждает себя от себя, так что каждая вещь, это и есть мир, существующий сам от себя, потому она и отвечает и за себя и за мир.

- Совершенно правильно изволите рассуждать.

- Ну, так я вам скажу вот что, - произнес Михайлов с решительностью в голосе. - Это, товарищи, поповство. Это - стопроцентное поповство!

По комнате прошел тревожный шорох. Елисеев, как всегда, сохранял свое нервное и тоже как будто всегда тревожное спокойствие.

- Я вам сейчас докажу. Я ответствен - да? За чужое, за других, за всю жизнь, за весь мир я ответствен - да? Так позвольте же вас спросить: перед кем же это я вдруг ответствен? Перед Ивановым и Петровым я не ответствен, потому что Ивановы и Петровы - такие же люди, как и я; они тоже кругом опутаны ответственностью и тоже ничего не знают, не знают, за что и как с меня спрашивать ответ. Перед кем же я еще ответствен? Перед обществом или государством? Но ведь это же безличный коллектив, который к тому же, по этому учению, опять кругом ответствен, не зная, за что, как и перед кем. Или, вы скажете, я ответствен перед природой, перед историей, перед жизнью? Но ведь это же пустые слова! Если я отвечаю за себя и за весь мир, то принять этот ответ можно только тот, кто знает весь этот мир. Если нет знающего, то кто же будет судить о том, правильно ли я поступал? Ясно: или подавайте абсолютный разум, тогда я действительно за все отвечаю; или такого разума нет и не может быть, - тогда я ни перед кем, ни за что не отвечаю, так как мне не дано даже знать, в чем я, собственно говоря, виновен.

- Эх, старая это песня, - сказал Абрамов.-Зачем ворошить этот хлам? Во-первых, никакого абсолютного разума нет. Во-вторых, если он есть, то он же за все и отвечает, - отнюдь не человек. В-третьих, для нашей ответственности достаточно уже и относительного разума, а таковым является любая социально-политическая система. В-четвертых, оба вы поповствуете, Михайлов и Елисеев. И, в-пятых, это не имеет никакого отношения к технике. Я ставлю решительно вопрос: будем мы когда-нибудь говорить о технике или откроем тут первый курс духовной академии?