В его голове моментально родились строчки новой песни. «Still got a Fire in Me»[3]
—он быстро набрал заметку и спрятал телефон в карман.– С медом и лимоном. – Улыбнулась бабуля.
Он улыбнулся в ответ.
В воздухе витал аромат свежей выпечки, корицы, цитрусовых и едва различимые нотки нового хита. Британец положил руки на горячую чашку и вдруг понял: а ведь вот оно – огонь на кончиках пальцев. Счастье, переполняющее его сердце, ровно так и ощущалось.
Сергей Романыч
– Такие дела, мадемуазель. – Долизав последние капли шампанского со стола и подкрепившись фруктовой нарезкой, Сергей почувствовал себя местным Остином Пауэрсом – уверенным и чертовски соблазнительным. Вот только флиртовать ему было не с кем, кроме старой бабушкиной игольницы, утыканной длинными иглами и булавками, стоящей в шкафу за стеклянной дверцей.
Они так и переговаривались через эту перегородку. Точнее, Сергей говорил, а игольница отвечала ему многозначительным молчанием.
– И я сражен вашей красотой, клянусь. – От его дыхания на стекле оставались облачка конденсата, на которых он крохотной лапкой рисовал сердечки, сквозь которые бросал на объект соблазнения томные взгляды.
И только ежик собрался пописать, чтобы запахом привлечь незнакомку, как звонкий лай противного Зямы заставил его подпрыгнуть на месте.
– Гав! Гав! Гав! Гав! – Это чучело с блестящими черными ушами носилось, царапая когтями пол, и громко лаяло.
– Да что стряслось? – Устало фыркнул ежик.
– Гости! Гости! – Высунув язык, сообщил Зяма.
Звонко тявкнув, он снова убежал в прихожую.
– О, мои птички певчие! – Радостно приветствовала вошедших Мария Федоровна. – Проходите, ребята! Хорошо, что приехали! Устали, небось, после своих корпоративов новогодних? Ничего, бабуля сейчас вас накормит, в баньке попарит, в Контру обыграет. Ярик, Боря, Никитка, Миша, Леся, проходите, солнышки мои!
Сережка приготовился свернуться в клубок, разглядывая незваных гостей. Вошедшие люди громко шумели, скалились, занимали все доступные поверхности, рассаживались на стулья. Одно радовало: сейчас стол опять заставят едой, и можно будет чем-нибудь поживиться.
– Мария Федоровна, а куда мне поставить клетку с моими девочками? – Спросила гостья. – Не с кем было в этот раз оставить, пришлось возить сестричек с собой.
– Ставь сюда. – Указала старушка. – Не замерзли?
– Нет, у них внутри флисовый домик с обогревом.
– Вот так. Сюда. Хорошо.
– Вы точно не против?
– Я? – Мария Федоровна как-то странно хрюкнула, искоса поглядывая на носящегося по гостиной пса. – Что ты, нет! У нас тут где-то еще Сережка бегает. Так что не скучно будет твоим девчонкам.
Сережка насторожился. Нетерпеливо вытянул носик, втянув запах, исходивший из домика. И вдруг все его иголки встали по стойке смирно.
– Молли, Долли, ну-ка, выходите! – Пропела блондинка. – Познакомьтесь с бабушкой.
Сначала из флисового кокона показался черный блестящий нос. Затем… еще один. Они появились, как две богини Афродиты, ступающие медленно и лениво на землю из пены морской. Белая шерстка, длинные упругие иголочки, изящные лапки с элегантными коготками.
– Мрь… – Потянулась первая.
И зевнула, обнажив острые зубки.
– Фрь… – Кинематографично небрежно и весьма волнующе причмокнула ртом вторая.
И кокетливым движением лапки поправила уложенные волной иголки.
«О, Боже… – подумал Серега. – Какая элегантная походка. Какие манеры! Какое пушистое декольте, выгодно подчеркивающее достоинства фигуры. Ей очень пошло бы бикини!»
Да что тут говорить, обе гостьи были несказанно хороши.
– Пфи! – Пискнул он, привлекая их внимание.
Самки настороженно переглянулись, а затем уставились в сторону подозрительного звука. Достаточно было одного взгляда, чтобы почувствовать взаимное притяжение.
– Дамы. – Самец, нахохлившись и выпятив грудь колесом, раскинул лапки. – Добро пожаловать в мое скромное жилище. – Серхио наградил каждую многообещающим взглядом истинного альфа-самца. – Изысканные закуски, – он указал на обрастающий тарелками стол, – дорогие вина и лучшие развлечения! Все для вас!
Почувствовав их смущение и явный интерес, Серхио Обольстительный подмигнул каждой по очереди и очаровательно улыбнулся.
– Позвольте прокатить вас, дамы? – Он громко свистнул. – Где же ты, мой верный пес?
Зяма высунул одно ухо из-под стола:
– Ты мне?
– Ну, же, не подведи меня, дружище. – Стараясь не терять лица, взмолился Серега. – Вези меня, мой Буцефал!
Размахивая хвостом, как лассо, Зяма подбежал ближе:
– А-а-а, перед девушками рисуешься, значит.
– Цыц. Тише. – Шепнул еж. – Добуду для тебя пельмени, окорок и шоколадные пирожные.
Пёс прикинул в уме и радостно кивнул:
– Идет. Запрыгивай!
И, читая про себя ежиные молитвы, Серхио с видом бесстрашного Зорро спрыгнул на собачью спину:
– Оп! – И впился лапками в шерсть.
«Надеюсь, оно того стоит», – думал Зяма.
И оно стоило. Потому что ежихи, завороженно глядя на бесстрашного самца, уже дружно аплодировали:
– C'esteffarant! étonnamment! Quel homme![4]
Настя