Из России за смертью

— Уж не стихами ли вы занимались? — не унимался Рубцов. Он был в благостном расположении духа и расслаблялся от сознания, что каждому бабы пакостят по-своему. Вот и бедняге майору «динамо» скрутила, а теперь ей-то наплевать, а человек на всю жизнь может остаться с пятном на биографии.

— Почти угадал, — задумчиво ответил Найденов, — мы разговаривали.

— Все время?

— Говорила в основном она, а я слушал. Ты не представляешь, как, оказывается, хорошо разговаривать с женщиной... то есть не просто говорить... беседовать.

— Ты чего? Со всеми беседуешь?

— Нет. С ней, Аной, первый раз в жизни. У меня вот жена есть, Тамара. Так мы, кажется, последнее время и не здоровались. Не потому, что в ссоре. Просто все время видим друг друга, какое уж тут здрасте? Вот спроси, о чем я с ней все эти годы говорил — не помню. И она не помнит. Дело не в забывчивости. Ведь помню же, о чем сам с собой разговариваю. А с ней — не помню. Ты, к примеру, знаешь, о чем мужчина с женщиной разговаривают?

Вопрос застал подполковника врасплох. Он взглянул на Найденова растерянным взглядом салаги.

— О чем, о чем, — медленно повторял он и пожимал плечами. — Наверное, про деньги. Или, ежели жена, то все больше про хозяйство. Опять же, чего купить. — Рубцов продолжал пожимать плечами и склонял голову клевому плечу, словно из-за спины ждал от кого-то подсказку. Потом вдруг воодушевился и убежденно ответил:

— Кого ни спроси, чаще всего ругаются промеж собой.

— А мы с Аной беседовали.

— О чем?

— Она историк, увлекается религией. Много знает об ангольских племенах. Представляешь, португалка, молодая, красивая, а живет в Уамбо, потому что собирает материал по распространению религии на юге Африки.

— Какая ж тут религия? Народ социализм строит. Ей в ЮАР надо.

— При чем здесь социализм. Она здорово рассказывает. Оказывается, Ангола — древняя страна.

— Мы древнее, — не согласился Рубцов. — А вообще должен предупредить, ученые бабы все двинутые. Была у меня одна такая учительница.

Химичка. Хлебом не корми, дай поговорить. И постоянно про Менделеева. Про то, как ему, бедненькому, таблица круглые ночи снилась. Я ее не перебивал, пока закусывал, а потом молча брал за передок и в койку. Про химию забывала мгновенно. Иногда, правда, чужим именем называла. Но, может, так Менделеева звали? А спросить неудобно. Все же я офицер. Грамотный.

— Э... не про то, — майора мучила абсурдность их диалога. Разве объяснить, с каким восторгом он слушал Ану? Как легко и мягко вылетали слова из ее по-детски подвижного рта. Как часто менялись интонации ее речи. От доверительных, сокровенных до насмешливых и дерзких. После этого он смог бы понять человека, завороженно слушающего в консерватории классическую музыку.

Наверное, она тоже рождает волнение в груди, как голос Аны. Ну разве можно во время такого концерта взять и сделать что-нибудь неприличное? Нельзя. Поэтому он слушал Ану и тихо терял голову. А потом она просила его уйти.

— Сдалась тебе ее ученость. Народная мудрость, сам знаешь: «Какая барыня ни будь, все равно ее... когда-нибудь».

— Не хотел. Рука не поднималась, — соврал Найденов.

— А при чем рука? Не тот в тебе настрой. Но причина известна.

Когда долго без бабы, потом поначалу теряться начинаешь. Голова мешает. Мысли всякие. Опять же опасения — получится, не получится. А как встал на поток, само откуда что берется.

Найденов окончательно разозлился:

— Что ты со своим траханьем понимаешь! У меня жена тоже не первая.

А если разобраться, то женщины-то и не было. Просто телки. Лучше, хуже — не важно. Грудями отличались и жопой. А встретил Ану и понял: женщина — это не баба. Ее изучать нужно.

— Глазами?

— И ушами.

— Тогда лучше в кино иди. Там и расскажут, и покажут. А за такого, как ты, еще и трахнут. Пойми, мы их придумываем. В кино для других, а нормальный мужик каждый раз для себя. Какой желаешь ее, такой и увидишь. В этом вся загадка. Сами себя дурачим. А потом с них же и спрашиваем. А они совсем ни при чем. Кто ж виноват, что ты ее такой придумал? Положим, приходил ты, разевал варежку и слушал ее речи. А другой приходил и трахал. Каждому свое. Встречая новую женщину, понимай, что рано или поздно расстанешься с ней. И бери от нее все, потому что потом станешь ей абсолютно безразличен. Тебя будет грызть обида, а она почистит перья и к новым песням. Это мы каждый раз умираем, а они каждый раз возрождаются. После такого расклада кто кого должен жалеть?

Найденов налил себе джина. Молча, не обращая внимания на подполковника, выпил и тусклым голосом сказал:

— Да, я ее придумал. И лучше уже ничего не придумаю.

— Правильно, — согласился Рубцов, — однажды такое следует пережить. Ерунда. Пойдем в джунгли, разомнемся. Потом все спишется и смоется вместе с грязью. Лично я спать. Никогда так много о бабах не говорил. Слаб в теории.

Подполковник понимающе, а может, скорее ободряюще похлопал Найденова по руке и завалился на койку.