Из России за смертью

Прошло время, и военный советник полковник Стреляный по-хозяйски встречал на аэродроме в Менонге группу подполковника Рубцова. С крыши строения, называемого «бункер», он, потягивая пиво, наблюдал, как на летное поле выгружаются прибывшие члены «научной экспедиции». Только когда Рубцов подошел к строению, полковник сверху, потрясая рукой с зажатой в ней банкой пива, отрекомендовался:

— Эй, подполковник! Я Стреляный. Встречаю вас. Идите садитесь в «газик». Мне еще нужно парой слов перекинуться с летчиками.

ГЕНЕРАЛИССИМУС

Въехав в Менонгу, группа разделилась. Профессор проворно исчез знакомиться с одному ему ведомыми историческими редкостями. Женя отправилась в местный госпиталь, а Рубцов, Санчес и Найденов на том же «газике» были доставлены в расположение полковника Стреляного. Штаб помещался в доме, более напоминавшем барак в каком-нибудь отдаленном российском гарнизоне. Хозяином здесь, судя по всему, был огромный старинный стол, рассчитанный персон на сорок. Стол потрескался, потерял свой цвет. Столешница, когда-то выложенная в шахматном порядке квадратами из Разных пород деревьев, теперь доживала свой век под матовым слоем пепла, песка и жира, отполированного многими сотнями локтей.

Львиные лапы, на которых держался стол, грузно вдавились в земляной пол.

— Сколько же за этим столом военных советов проведено, — уважительно подумал вслух Найденов.

— Кем? Стреляным? — недоверчиво спросил Рубцов.

Санчес похлопал по столешнице, будто по спине бывалого боевого товарища: «Португальцами. Ему должно быть лет сто!»

Рубцов склонился над картами, разбросанными по всему столу. На них разными чернильными разводами были нанесены малопонятные ориентиры и военные объекты. Подполковник крутил карты перед собой и не мог в них разобраться.

Но появился Стреляный и все объяснил:

— Да что ты там изучаешь, все равно ни хрена не поймешь. Это карты нашего района. Он вот так идет. А это — пятно от портвейна. Португальский, густой, в пузатых бутылках. А тут, вроде горы, — коричневым обведено — бутылка пивная лопнула. Представляешь, у самого основания. Банки в этих условиях намного надежнее. А иероглифы, смотри какие, точно елочки, по всем картам проходят. Не поверишь — мой попугай спьяну прогуливается. Я ему кличку дал — Генералиссимус. Так он, гад, когда трезвый — выговаривает, а хлебнет из моей кружки, и получается — Герасимус. Совсем как у школьного классика Тургенева.

Сейчас он спит. Мы вчера полночи над картами колдовали.

Рубцов слушал полковника Стреляного внимательно. Склонялся над картами, на которые указывал военный советник. Изучал пятна и со знанием дела кивал головой.

Найденов пытался разгадать — разыгрывает их Стреляный или проверяет. Не может же на самом деле полковник нести такую околесицу. К тому же в присутствии кубинского офицера. Санчес наблюдал за происходящим со снисходительной улыбкой. Поймав встревоженный взгляд майора, смутился и отошел к окну, давая понять, что разговоры русских его не интересуют.

Стреляный продолжал в том же духе.

— Они, гады, бочку самогона отбили у унитовцев и приволокли сюда.

«Кроме тебя, — говорят, — никто не распределит». -"Правильно", — согласился я и забрал у них эту бочку.

Рубцов отодвинул карты в сторону и спокойно предложил:

— В таком случае — наливай!

— Молодец, подполковник. Хвалю за прямоту! — Стреляный вскинул голову и сверкнул на присутствующих лихим глазом. Потом протянул руку Рубцову:

— Будем без церемоний. Полковник Стреляный как-никак пострадал за демократию.

Санчес подошел к нему и вежливо поинтересовался:

— Товарищ Стреляный не будет протестовать, если я отправлюсь готовить личный состав?

— Да, да. Иди, милый, — отпустил его Стреляный и, больше не обращая внимания на кубинца, азартно обратился к Рубцову:

— А нам положено! Как нас учили? День приезда, день отъезда — один день.

Санчес поспешно удалился, а полковник уселся в деревянное с низкой спинкой и широкими подлокотниками кресло. Порывшись под столом, он вытащил объемистую бутыль с мутной жидкостью. Эффектно продемонстрировал ее Рубцову. И, довольный собой, не то попросил, не то приказал: "Майор, милый, пошукай там вокруг штаба моего Сантуша. Пусть жратвы принесет и Генералиссимуса разбудит.

Пора похмеляться товарищу".

Найденов за годы службы привык ко всякому. Но чтобы так резво начинали — видел впервые. Когда он вернулся в сопровождении улыбчивого ангольского сержанта Сантуша, важно несущего на выдвинутом вперед локте нахохлившегося серого попугая, застолье было в разгаре. Оба офицера стояли друг напротив друга и" Держа в руках полные стаканы мутной жидкости, одновременно произносили тост. Найденов, Сантуш и попугай застыли на месте, оценив торжественность момента.

— И скажу тебе, подполковник, со всей душевной откровенностью, хороший ты мужик. А то ведь пьешь тут, пьешь целыми днями черт знает с кем, и вдруг человек появился... — почти декламировал Стреляный.

— И моя душа затосковала без дела, — вторил ему Рубцов. — Хорошо, судьба нас свела. Уж мы покажем, как воевать положено.