Из сборника «Моментальные снимки»

У его ворот остановилась пролетка, в которой сидели два довольно подозрительных субъекта.

- Что скажете, господа?

- Мистер Дженниг? Я Пульхер - Джордж Пульхер. Я привез к вам клиента, он хочет посмотреть на свою кобылу. Это мистер Джеймс Шрюин из Оксфорд-Сити.

Джимми вылез из пролетки и остановился. Тренер смерил его суровым взглядом.

- Это какая же кобыла? - спросил Дженниг.

- Каллиопа.

- Каллиопа мистера Колькюэна?

Джимми протянул ему письмо.

"Дорогой Дженниг!

Я продал Каллиопу Джимми Шрюину, букмекеру из Оксфорда. Он берет ее вместе со всеми обязательствами, включая твое жалованье. Мне страшно жаль расставаться с ней, но что поделаешь.

Гордон Колькюэн".

Тренер сложил письмо.

- А купчая при вас?

Джимми вынул из кармана еще одну бумагу. Внимательно прочитав ее, тренер крикнул:

- Бен, выведи Каллиопу! Извините меня, я на минутку. - И ушел в дом.

Джимми стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он был обижен: сухость и резкость тренера задели его, хотя он, с детства привык смирять свое самолюбие.

Пульхер пробасил:

- Говорил я тебе, что с ним нелегко иметь дело. Но ты тоже не давай ему спуску.

Тренер вернулся.

- Вот мой счет, - сказал он. - Когда вы его оплатите можете забрать кобылу. Я работаю только на джентльменов.

- Ах вот как, - сказал Пульхер.

Джимми, уставившись в бумагу, не сказал ничего. Семьдесят восемь фунтов и три шиллинга! Муха жужжа села ему на щеку, но он даже не согнал ее. Семьдесят восемь фунтов!

Стук копыт заставил его прийти в себя. Появилась его лошадь, встряхивая головой, как бы спрашивая, по какому это поводу ее вторично побеспокоили в воскресенье. В движении ее головы и гладкой шеи была какая-то независимость, какое-то превосходство над присутствующими.

- Вот она, - сказал тренер. - Держи ее, Бен. Стой, милая!

Повинуясь узде, лошадь остановилась, роя землю копытом задней ноги и помахивая хвостом. Ее гладкая шкура ярко блестела на солнце и порой морщилась или вздрагивала, когда на нее садились мухи. Потом она на миг застыла совсем неподвижно, насторожив уши и глядя куда-то вдаль.

Джимми подошел к ней. Она снова забеспокоилась, начала махать хвостом и рыть землю копытом, а он обошел вокруг нее на почтительном расстоянии, пригнувшись, как будто искал каких-то изъянов. Он знал все о ее родителях и о лошадях, которых они побили или которые побили их; он мог бы не менее получаса рассказывать об их карьере. Но вот перед ним их отпрыск во плоти, и он словно онемел! До сих пор он не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит лошадь, и понимал это, но его охватило какое-то смутное волнение. Она выглядела, как на картинке.

Обойдя вокруг лошади, он подошел к ней спереди, а она снова вскинула голову с белой звездочкой на лбу, не то прислушиваясь, не то почуяв что-то. Он робко положил руку ей на шею, теплую и гладкую, как женское плечо. Она не обратила на это внимания, и он убрал руку. Может, ему следовало бы посмотреть ей в зубы или ощупать ноги? Нет, ведь он ее не покупает, она уже его собственность; но он должен что-то сказать. Он оглянулся. Тренер наблюдал за ним с легкой усмешкой.

Наверное, впервые в жизни терпению Джимми Шрюина пришел конец; не сказав ни слова, он пошел к пролетке.

- Уведите ее, - сказал Дженниг.

Сидя в пролетке рядом с Пульхером, Джимми смотрел, как лошадь уводили в стойло.

- Когда я получу деньги по вашему чеку, можете прислать за ней, сказал тренер и, круто повернувшись, пошел к дому, а вслед понеслось напутствие Пульхера:

- Черт тебя побери, наглец! А ну давай, куцехвостая, отряхнем здешний прах с копыт!

И пролетка снова покатила вдоль полей. Солнце садилось, стало прохладнее, зелень хлебных колосьев и полевой горчицы, казалось, сверкала еще ярче.

- Вот скотина! Клянусь богом, Джимми, я бы съездил ему по роже. Но ты приобрел неплохую лошадку. Она породистая, сын мой, и я знаю тренера, который как раз для нее подойдет, - Полман, уж он-то не задирает носа.

Джимми пососал свою сигару.

- Конечно, мне до тебя далеко, Джордж, это так. Мне смолоду пришлось заняться этим глупым делом, так что я не бог весть какая важная птица. Но я завтра же пошлю ему... чек. Надеюсь, у меня есть своя гордость.

Эта мысль пришла ему в голову первый раз в жизни.

III