Из серии «Зеркала». Книга I. «Лишние люди» (ред. 2)

Через час он вынужден был пошевелиться, затекли ноги, через два начал беспокоиться, взглянув на часы: к одиннадцати Джимми должен был быть дома, они так условились. Наученный горький опытом, он проверял, когда мог: звонил, спрашивал экономку.

Оглядевшись по сторонам, Джон увидел пожарную лестницу сбоку дома, за которым прятался, и решил подняться наверх. Теперь ему был виден весь соседний двор за калиткой, крыльцо дома. Наконец мелькнул свет, двери открылись, двое вышли на крыльцо. Они о чем-то говорили. Джон с силой сжал край лестницы, и тут же одернул руку, ожегшись о неровную ржавчину, а его сын – это без всяких сомнений был он! – приподнялся на носки и поцеловал какого-то мужчину в губы. Тот в ответ шутливо ударил его указательным пальцем по носу. Они рассмеялись. Этого не могло происходить в действительности, ему померещилось. «Шутка, это была просто шутка», – облегченно выдохнул Джон.

3

– Ценю хорошую работу.

– Спасибо, Ли. Приходи в четверг. Мы придумали с Лорой кое-что забавное.

– А как наш папаша?

– Который?

Они вновь рассмеялись. Джимми старался не допускать в свои отношения с Ли ни тени жертвенности, а Ли ценил хорошее чувство юмора мальчика.

– Пока, парень, – закрыл за Джимми калитку сторож. – Спасибо за подарок.

– Только не напивайся, а то Ли шкуру с меня спустит.

– С тебя-то?

Джимми входил в клуб любимчиков хозяина.

За годы службы сторож повидал здесь немало мальчишек. Расчетливых и потерянных, гадких и просто истосковавшихся по доброму слову, брошенных и тех, кто сам оторвался от родных, но Джимми нравился ему за улыбку. Парень смотрел прямо тебе в глаза, без подвоха, по-доброму, и почти всегда приносил что-то с барского стола.

– Бери, я знаю, твой хозяин жадный.

– Ты не прав, широкой души человек, – бывало, спорили они, сидя на заднем дворе.

– Я не о том. Не жалеет он тебя. Гоняет за каждым гостем.

– Это верно, – соглашался старик. – И денег мне не дает, знает, что пропью. Зато дочь с внуками не обижает, все им покупает. Живут в роскошных куполах, шикарно, ездят, куда хотят.

– Видишься с ними?

– Редко. И поговорить не с кем, сюда-то не приведешь, – расчувствовавшись, старик смахнул слезу. – А ходить куда-то я стал уже не мастак, да и пригляд за всем нужен. Вот ты еще ничего, а заявится какой-нибудь шалопай, так и сверкает глазенками по сторонам, что бы свистнуть. Никакого уважения.

– А я еще ничего, значит?

– Ты ничего. Зря ты только влез во все это, парень. Учился бы. Школу-то небось бросил?

– Выгнали. Сказали, что я для них слишком редкий гость, да мне и не надо. Я так устроюсь. Помрет мать и устроюсь. Она у меня совсем слаба стала, старик.

– А лет сколько?

Джимми крутанул пальцами.

– Молодая… Да… Такая у вас пошла, молодых, жизнь. Жалеешь мать-то?

– Жалею.

Джимми вытащил из кармана фотографию, показал сторожу.

– В молодости. Теперь она ДРУГАЯ.

– Так жизнь тяжелая не красит человека. Вот я дочери и говорю: держись за мужа, какой-никакой, а тебя кормит, пропадешь без него. А мать жалей, грех это – ее осуждать.

– Я не осуждаю. Она у меня добрая. Знаешь, такую музыку раньше писала, песни, закачаешься.

– Известная была?

– Да нет, больше для себя. Сейчас не пишет, памяти совсем не стало. Колыбельную одну и помнит.

– Это уж как водится. Матери к детям прикипают, инстинкт что ли. Моя тоже, бывало, я выпью, приду домой, а она от меня спрячется, дочь закроет или пошлет к соседям. Потом жалеет. Молодой-то я дурной был, бил ее сильно, ну и дочери под руку перепадало. Один раз погнался за женой, – а она во двор, – налетел на железку какую-то, бок распорол, колено. Видишь, шишка? До сих пор болит.

– А ты мазью мажь. Говорят, помогает.

4

Воздушный поцелуй, двусмысленная улыбка, дом, огороженный забором, не подходящий для прогулок час – сомнения терзали Джона. Прощание на крыльце стояло перед глазами. «Я пару раз принимал, давно», «перерыв был недолгим, но ничего тяжелого», «откуда он брал деньги?» – вечные вопросы, подавляемые неспокойной совестью. Судя по немногочисленным вещам, которые Джимми привез с собой из приюта, лишних денег у них с Лили не водилось. Джон не хотел даже думать о том, КАК его бывшая зарабатывала себе на наркотики.

– Она УЖЕ два месяца ничего не принимала, – как-то обмолвился Джимми.

Целых два месяца. Если для сына это был существенный срок, ЧТО ГОВОРИТЬ ОБ ОСТАЛЬНОМ?..

Но этот старый хрыч на крыльце, эти взгляды, улыбка. Противно. А он всегда считал Джимми нормальным парнем. Теперь понятно, почему у него не сладилось с этой девушкой, подругой Лары. Они вчетвером были как-то у них в доме, о чем-то шептались в комнате Джимми, должно быть о пьесе. Зря он тогда погорячился: надо было оставить парню отдушину, глядишь, тот не мотался бы по городу со скуки.